И, наконец, чтобы создать себе полное представление о том, каким видел свой парк сам Людвиг II, познакомимся с павильоном, который сохранился только в планах и так никогда и не увидел свет, но должен был бы также присутствовать в Линдерхофе. Мы говорим о павильоне Губертуса, прототипом которого послужил уже знакомый нам Амалиенбург в парке Нимфенбурга. Несколько эскизов этого павильона было одобрено королем и даже построен кирпичный каркас и частично готова обстановка интерьера. Но увы… После смерти Людвига II все это было продано с аукциона.
Пока мы еще находимся во власти вагнеровских мотивов благодаря парку Линдерхофа и, прежде чем отправиться в замок Херренкимзее, где этих мотивов уже не будет совсем (экспонаты Музея короля Людвига мы в расчет не берем), перевернем последнюю страницу в истории непростых взаимоотношений короля и композитора, тем более что именно тогда, во времена строительства Линдерхофа, они и подошли к своему финалу. После отъезда Вагнера в Швейцарию прошло три года, и вот в 1863 году, когда на сцене мюнхенского театра готовится премьера новой оперы «Нюрнбергские мейстерзингеры», король выразил желание, чтобы на премьере присутствовал сам автор. Вагнер снова приезжает в Мюнхен, на этот раз не как изгнанник, а как триумфатор. Сами мюнхенцы, которые еще совсем недавно угрожали чуть ли не революцией, если «злой гений короля» немедленно не покинет их город, теперь восторженно рукоплескали «светлому гению немецкой музыки». При этом признавали, что «если немецкий народ имеет “Мейстерзингеров”, “Нибелунгов” и “Парсифаля”, то этим он обязан столько же гению Вагнера, как и Людвигу». Это была победа. Но не та окончательная победа над пошлостью, косностью и безвкусием публики, о которой мечтали Людвиг II Вагнер, не рождение нового человека, а просто отражение общего подъема национального самосознания в преддверии объединения Германии; победа не духовная, а политическая. И если Вагнер после долгих лет гонения и унижений был действительно первое время опьянен столь явными выражениями восторга публики, то Людвиг своей тонко чувствующей душой уже давно понял бесполезность борьбы за человеческие души. Его охлаждение к Вагнеру было на самом деле разочарованием в возможности победы их общего дела. Что как раз и доказывает тот тезис, который мы уже выдвигали: король видел в Вагнере в первую очередь проводника своих духовных идеалов. Но, даже осознав тщетность их борьбы, Людвиг идет до конца и осуществляет давнюю мечту Вагнера — обрести свой собственный театр. «Байройтский театр, начатый с сумм, подписанных “патронами” дела, был окончен благодаря материальному содействию Людвига II, который в тот момент, когда Вагнер хотел было публично объявить, что дело проиграно и труды прерваны, выдал авансом фонды, необходимые для того, чтобы довести предприятие до благополучного конца; он должен был вмешаться еще и во второй раз, вскоре после празднеств 1886 г., которые дали значительный дефицит, чтобы спасти дело от угрожавшего банкротства»{93}. Остановимся немного подробнее на данном предприятии, главным «инвестором» которого был Людвиг II, а следовательно, в какой-то степени Байройтский «Фестшпильхаус» является тоже «замком баварского короля».
В 1872 году состоялась торжественная закладка здания театра в Байройте. Вагнер мечтал именно в нем увидеть премьеру «Кольца Нибелунга». Мечте суждено было осуществиться. В 1876 году в Байройте состоялась премьера тетралогии.
Мы привыкли к термину «театр одного актера». Но своеобразным уникальным явлением в мировой культуре стал «театр одного композитора». «Фестшпильхаус» был построен специально для постановок опер Вагнера (причем только его) благодаря поддержке Людвига II, который рядом с театром одновременно выстроил для Вагнера виллу «Ванфрид» (около этой виллы, ныне музея Вагнера, установлен бронзовый бюст короля, подаренный композитору). Авторами архитектурного проекта были Отто Брюквальд и Готфрид Земпер. Однако самую главную для оперного театра проблему — акустики — решал непосредственно сам Вагнер с помощью инженера Карла Брандта. Именно благодаря этому зал «Фестшпильхауса» обладает исключительными акустическими качествами. На концерте, посвященном закладке первого камня в фундамент будущего театра, Вагнер дирижировал Девятой симфонией Бетховена — кумира своей юности, переписывая партитуры которого он пытался постичь основы композиторского мастерства. Кстати, именно Девятая симфония Бетховена, кроме непосредственно самих опер Вагнера, была исполнена на открытии театра в 1876 году, а также на Байройтских фестивалях 1951, 1953, 1954 и 1963 годов.