Змей пристроился рядышком, а Горелый, повернувшись к Парабасу, прошипел ему на ухо:
— Ещё дров принеси.
— Не гоняй мальчика, — укоряла его Горелла, с улыбкой поглядывая на Парабаса.
Ночевать они остались в здании, согретые камином и прислонившись к тёплому змею.
Утром следующего дня Ерхадина разбудил крик. Открыв глаза, он поднял голову и оглянулся. Змей беззаботно спал, а его три головы похрапывали в разных углах: Гарик держал голову возле Ерхадина, Горелый закинул себя на спину змею, а Горелла, как помнил Ерхадин, задремала возле Парабаса, который обнял её за голову.
Но Парабаса возле Гореллы не было. «Может она его съела и не заметила?» — подумал Ерхадин, поглядывая на живот змея. Он толкнул его в брюхо, проверяя содержимое и, как будто, услышал глухой крик.
— Чего? – открыл один глаз Гарик.
— Вы что сегодня кушали? — подозрительно глядя на него, спросил Ерхадин.
— Парабаса съели, — пошутил Горелый, укладываясь снова спать.
— Зачем? — нахмурившись, сказал Ерхадин.
— Кто съел моего Парабасика? — улыбнулась Горелла, в полусне открывая глаза.
— Я пошутил, хозяин, — не открывая глаз, промычал Гарик.
— Ты съел моего Парабаса? — возмутилась Горелла, открывая глаза и выгибая свою шею: — Где Парабас?
— Что, будем кушать? — проснулся Горелый, прислушиваясь к разговору. Окинув взглядом зал, он возмущённо воскликнул: — Вы что, съели Парабаса без меня?
— Тихо! — остановил их Ерхадин. В тоже мгновение вверху, на втором этаже, раздался протяжный крик.
— Парабас, — крикнул Ерхадин и бросился вверх. Змей попытался взобраться за ним, но сполз с лестницы, сломав перила. Когда Ерхадин открыл дверь в правую анфиладу второго этажа, его чуть не опрокинул Парабас, орущий во всё горло, и несущийся сломя голову.
— Что случилось? — спросил Ерхадин, а Парабас повис на нем, показывая рукой назад: — Там… там… там…
Парабас что-то мычал и, чтобы привести его в чувства, Ерхадин сильно хлопнул его по лицу.
— Ему же больно, — пожалела Горелла.
— Так ему, заразе, — удовлетворённо сказал Горелый, — чтобы нас не пугал.
— Что случилось? — повторил Ерхадин.
— Там… там… там ходит смерть, — выпалил Парабас, глядя на всех выпученными глазами.
— Тебя только за смертью и посылать, — пошутил Гарик.
Ерхадин снова прикрикнул на всех и Парабас, вздрагивая и оглядываясь, рассказал, что с утра решил осмотреться и пошарить по зданию, надеясь найти что-нибудь полезное.
— Обворовать нас решил, — бросил Горелый.
— Не мешай, — прикрикнул Ерхадин, а Парабас продолжил, рассказывая, как обошёл второй этаж и в одной комнате увидел тёмную тень, которая двинулась на него и прошла насквозь. Парабас почувствовал, как у него похолодело в груди, и с криком бросился вниз.
— Да он своей тени испугался, — хмыкнул Горелый.
— Знаете, что, — сказал Ерхадин змею, — летите на охоту и, может, нам что-нибудь принесёте, а мы займёмся тенью Парабаса.
Змей долго не раздумывал, а сразу чесанул в дверь, так, что она задрожала, бросив на прощанье:
— Пока, хозяин.
Флорик затосковал за своей подругой Панцией и Фло. Охота стала ему неинтересна, и кушал он без всякого наслаждения. Даже молоко, предложенное Алидой, лизнул пару раз и оставил. Флорелла и Бартик ничем помочь ему не могли, а им самим вдвоём везде хорошо.
На следующее утро Сергей упросил его слетать с ним на охоту. Поднявшись в воздух, он указал на дальний конец озера, где чуть ли не к берегу пристал маленький островок, весь заросший деревьями, выглядевший сверху большой, бугристой шишкой, прикрытой мягким белым одеялом, едва выглядывающим из тумана.
Озеро зимой не промерзало: то ли донные источники не давали зиме расправиться с озером, или вода прогревалась подземным теплом, но туман в холодное утро скрывал зеркало воды. В лицо Сергея дул встречный ветер, и вся одежда покрылось тонким ледяным слоем, но холода он не боялся, а посматривал на Флорика, боясь за него.
Вблизи остров казался не таким уж маленьким и Флорик, сделав над ним круг, не выбирая, плюхнулся между деревьями, сбив с них крыльями весь снег, и Сергей погрузился в сугроб, который встретил его тонкой коркой, чуть не изрезавшей его и так не новый костюм. Флорик стряхнул своё белоснежное тело, сложил крылья, прижав их к телу, как панцирь, и шмыгнул между деревьями, оставляя Сергея одного.