— Не нажимай! — крикнул Анапис, но опоздал: из ловушки выпрыгнул плазменный драх и вцепился в подобие левой руки Харома.
Тот совсем не обратил на него внимание, шагая дальше. Проходя мимо застывшей Альмавер и Анаписа, он бросил им на ходу: — Если хотите жить – уходите!
Когда он поднялся к станции репликации, наступил поздний вечер и звёзды на небе стали совсем не различимы. Харом свободной правой рукой открыл крышку на кольце репликатора и вытянул оттуда какой-то блок. «Теперь не уйдёт», — сказал сам себе Харом, а плазменный драх, сосущий его левую руку, удовлетворительно чмокнул.
Ерхадина тянуло из темноты к свету на зов так знакомого голоса, который шептал ему: «Иди ко мне, ты мой», — и ему становилось тепло, удобно и беспечно. Сзади, из темноты, ещё тянулся ужасной шлейф, пронизывающий его морозом, сковывающий тело, пытающийся вернуть его назад, но голос вёл: «Иди ко мне», — не давая ему сгинуть.
Он едва раскрыл глаза и увидел её, Манароис, с вечно растрёпанными черными волосами, с сумасшедшинкой в глазах, всё так же любящую и верящую в него.
— А где? — поднял голову Ерхадин, и Манароис его успокоила: — Змей во дворе.
Тут же створка окна открылась и, дохнув холодом, в нем появилась голова Горелого:
— Привет, хозяин, очухался? — весело спросил он.
— А где остальные? — обрадовался Ерхадин, вспоминая произошедшее. Голова Горелого странно исчезла, возле окна послышалась возня и писк: «Даму нужно пропустить вперёд», — после чего показалась взъерошенная Горелла:
— Нашему рыцарю привет, — сделала она глазки Ерхадину.
— Здравствуй, Горелла, — обрадовался он. — Все целы?
— Все! Спасибо Горелому, вытянул всех, — поделилась Горелла.
— Как мы сюда попали? – спросил Ерхадин.
— Ты не помнишь? — удивилась Горелла. – Когда тебя скрутило, ты на мгновение пришёл в себя и бросил вперёд светящийся огонёк, который привёл нас сюда.
Ерхадин не помнил, но это его не смущало – ему было так уютно, что он нырнул под одеяло, бросив на прощанье, как будто оправдываясь: — Я отдохну ещё немного.
— Отдышись, хозяин, — одобрила Горелла, — а мы на охоту слетаем.
Заползшая под одеяло холодная Манароис прошептала ему на ухо: «Я тебя хочу», — и прижалась к нему всем телом. «Может быть в этом счастье?» — мелькнула у него мысль и погасла в сладкой неге, не требующей ответа.
Нырнув после купания в белоснежную кровать, Элайни проспала до следующего утра, пропустив и обед, и ужин. Возможно, события последнего времени держали её, как сжатую пружину и минута расслабления и сон благотворно сказались на её самочувствии. Проснувшись голодной, она увидела входящего Сергея с подносом в руках, на котором дымилась тарелка с горкой мяса, стеклянный стакан с молоком и, о чудо, маленькая румяная булочка.
Элайни, поражаясь, вопросы оставила на потом, хлебнула молока и быстро отправила в рот первый кусок мяса. Насытившись, она откинулось на подушку, и сказала Сергею: — Давай, рассказывай.
— Что? — спросил, улыбаясь, Сергей.
— Не прикидывайся, — укорила его Элайни. — Откуда взялся этот дворец?
— Я сделал, — сказал Сергей.
— Ты? — недоверчиво сказала Элайни. — Не ври, одному человеку такое не сделать. Тем более, без волшебства.
Сергей вскинул руку и пустил неяркий шарик, который застыл на месте, освещая потолок.
— Ты научился волшебству? — удивилась Элайни.
— Да, — признался Сергей, — а результаты ты видишь сама.
— Чтобы соорудить такой дворец кроме волшебства нужно время, — всё ещё не верила Элайни.
— Я строил с самого нашего появления, — сказал ей Сергей.
— Зачем? Мы же не будем здесь жить вечно, — сказала Элайни, — нам нужно найти станцию репликации и вернуться домой.
— Сейчас тебе нужно хорошее питание, приятная обстановка и спокойствие, — улыбнулся ей Сергей, — а когда появиться малыш, мы найдём станцию репликации и вернёмся к тебе домой.
— Вы уже находитесь дома, — сказал Хамми, появляясь на пороге комнаты.
— Хамми! Ты здесь? — воскликнула Элайни, протягивая руки. Хамми залез на кровать, подставляя свою спину под руку Элайни. Сергей почему-то смутился и напряжённо уставился на кота.
— Почему ты говоришь, что мы дома? — спросила Элайни, поглаживая Хамми.