Уже в своей квартире, засыпая, Олег представил крепкий кирпичный особняк купца, лестницу на чердак и сундук, в котором мирно лежат собачки — все десять штук!
На всякий случай, Бобринский петлял по Парижу, оглядываясь и проверяясь. Слежки он не заметил. И не потому, что смотрел не очень внимательно. Хвоста и на самом деле не было.
Он сел в куцее парижское метро и поехал на север, на конечную станцию подальше от центра.
Бобринский долго искал телефон-автомат в укромном уголке, где нет свидетелей. Он набрал особый номер посольства России.
Петр Сергеевич попытался изменить голос, изображая старичка из уральской деревни:
— Послушай, дорогой, там нет Марка Семеновича? Нет? Так ты передай, что это звонил Фома.
Псевдоним Бобринского был «Фюнес», но в таких случаях, когда телефон наверняка прослушивала французская контрразведка, он придумывал себе другие клички, но все имена начинались на «Ф» — Федор, Фаддей, Фока, Филипп. И вот сегодня — Фома.
— Запомнил, милок? Я с Урала. Мы вчера из Амстердаму приехали. Я — Фома Петрович. Ты передай, что джинсы для его друзей я купил. Как буду в Москве, так передам! Ты запиши размеры, пусть он проверит. Пиши: 34, 65, 98, 78, 39…
Бобринский около минуты передавал свою шифровку. Потом поспешно вышел на бульвар и поймал такси.
Марк Семенович, которого на самом деле звали Максим, не любил эту игру с шифровками по телефону. Он давно предлагал агенту «Фюнесу» современную технику, когда информация выстреливает в одно мгновенье и невозможно засечь даже сам факт передачи. Но Бобринский был романтиком и консерватором.
Одно слово — антиквар!
Расшифровка не заняла много времени. «Фюнес» требовал срочной встречи. Завтра в шесть вечера на второй точке. Это значит — в универмаге «Галереи Лафайет», в отделе верхней одежды.
Максим приготовился к сложному разговору с Бобринским. Агентурная встреча — это не прогулка с женой. Тут для прикрытия придется задействовать пять-шесть сотрудников и их жен.
Впрочем, всем будет весело! Завтра наружное наблюдение около посольства встанет на уши. Мы им устроим карнавал в Версале!
Уже второй день синий «Рено» Крылова стоял на приколе. Приятель из автосервиса обещал быстро поставить машину на колеса. «Вылечу ее быстро, как от насморка». А это значит, что неделю автомобиль будет чихать и кашлять. На таком можно доехать до булочной. А в Малаховку на нем не поедешь.
Но хорошо, когда работаешь не один, а в здоровом коллективе, где дружба и взаимопомощь. Любой поможет!
Для Крылова первым встречным оказалась Варвара.
— Послушай, Галактионова. Кто заварил кашу с купцом Собакиным? Я или ты?
— Я, но…
— Хорошо, что созналась, теперь второй вопрос: почему всех собак на меня спустили? И все шишки — на меня!
— Какие шишки?
— Объясняю. Я уже почти нашел псарню Фаберже. Но надо ехать в Подмосковье, а мой конь захромал. Не на электричке же мне пилить за сокровищами. Помоги, Варвара!
— В Малаховку поедем?
— А ты откуда знаешь?
— Так за эти три дня, Олег, я не только баклуши била. Я кое-что узнала. Но только в Малаховке драгоценностей нет. В двадцатом году в доме Собакиных три обыска прошло. Один до ареста и два потом.
— Ясно, Варя, а я губки раскатал! Но ехать надо все равно! Там мог кто-нибудь из родственников остаться. Я точно знаю, что в тридцать третьем году у Степана был малолетний сын. Вдруг он еще жив?
Они два часа добирались до Малаховки. По дороге каждый успел сообщить всю полученную информацию. Потом пытались построить версии. Но обрывки сведений не складывались в стройную картинку.
Да, в Малаховке чекисты провели три обыска!
Но это не значит, что коллекции там нет. Она может быть в сарае на чердаке, или замурована в кирпичную кладку дома, или закопана на клумбе, в огороде, в саду под яблоней.
Ясно, что в Малаховке дом купца был. И об этом все знали!
В поисках нужной улицы Варвара притормозила на перекрестке. Там на углу стояли три девушки, которые по одежде и манерам были похожи на местных жителей.
Олег выскочил из красного «Лексуса» и направился к подружкам. На его голос девушки сразу развернулись, приняли выгодные позы и засветились игривыми улыбками.
— Здравствуйте, красавицы!
— Приветик!
— Вы москвички или здешние?
— Мы малаховские! Разве не видно?
— Очень даже видно, в Москве сейчас одни уродки. Приезжие всю породу испортили! Нет таких форм, задора, огонька в глазах.