Магдалина долго лежала в больнице в большом областном центре, но вот на прошлой неделе ее привезли домой, и наступила настороженная, пугающая тишина. В комнатах ходили, сидели, шептались незнакомые люди, в печи чуть тлел огонек.
К обеду тетя Стеша приносила холодные щи, Генка отхлебывал несколько ложек и убегал на улицу, где его ждал Лешка, у которого всегда были припасены куски хлеба и колбасы. Откуда у Лешки такая вкуснятина, Генка не знал, но если верить Лешкиным словам, то на мясокомбинате, где работало полпоселка, колбасы было «прорва». Но в Зудове ее отродясь не продавали, а увозили специальным поездом в Москву. Генка очень гордился, что москвичи едят зудовскую колбасу, и никак не мог понять, за что взрослые ругают какого–то «преда», поселковый Совет и порядки.
Генка попытался вылезти из–под кучи сена.
— Тише ты! — ругнулся Лешка, защищаясь рукой от поднявшейся сенной трухи и пыли.
— Слышь, Лех?
— Чо?
— Ты мне друг?
— Ну?
— Откуда у тебя колбаса?
— А, — неопределенно ответил Лешка, вдруг сморщился, содрогнувшись всем телом, чихнул и от полученного удовольствия выматерился. Затем отвернул голову, сплюнул сквозь редкие зубы и, будто говоря с кем–то третьим, спросил:
— Хошь, со мной пойдем, колбасу брать будем?
Генка придвинулся к другу.
— Правда возьмешь?
— Ну.
— Когда?
— И сегодня можно.
— Да ну! — с трудом сдерживая восторг, прошептал Генка.
За сараем хлопнула калитка. Мальчишки притихли и осторожно выглянули в окно. В огороде появилась тетя Стеша.
— Ге–на! — позвала она, озираясь по сторонам.
— Чо, теть Стеша? — отозвался Генка, выглядывая из окна сеновала над ее головой.
От неожиданности женщина вздрогнула, невнятно ругнула чью–то мать, но спешно перекрестила рот, задрала голову вверх:
— А, вот ты где! Давай сюда, мать кличет! И этот с тобой? У, черт бесстыжий! А ну, ходи отсюда, ворюга матершинная!
Лешка выпрыгнул из окна в лужу жидкой грязи, обрызгал тетку.
— Ах, ты! — замахнулась на него тетя Стеша, но Лешка и не думал убегать, степенно зашагал прочь. — Во паскуда косоглазая!
У калитки она вдруг остановилась, оглядела Генку и смахнула прилипшие к его шапке соломинки.
— Ты уж к Менечке поласковее будь, — она поглядела куда–то вдаль и вздохнула: — Помоги ей, Господи.
Генка снял пальто и шапку, все бросил на вешалку и вошел в комнату. Пахло лекарством. Магдалина сидела на кровати, опираясь спиной на подушки. Она натянула одеяло на худые плечи и пыталась улыбнуться вошедшему брату.
— Здравствуй, Гена, — тихим голосом сказала она.
— Здрасти, — ответил Генка, настороженно озираясь. Ему трудно было подойти к этой совершенно не похожей на Магдалину девочке. Лицо ее опухло, и глаза, как две росинки, поблескивали в глубоких щелках синих наплывов.
Генка ощутил руку отца, тот обнял его за плечи и подвел к постели больной.
— Отвык, оробел, — отец слегка встряхнул безвольное Генкино тело и напряженно засмеялся. — Ну, что ты, Гена, подойти к сестре.
Генка неуверенно сел на краешек кровати и, не решаясь поднять глаза, начал отрывать засохшую мозоль на грязной ладошке.
— Ген, ты не трогал наш секретик? — спросила Магдалина и коснулась его руки.
Тот отрицательно помотал головой. Секретик он действительно не трогал.
Год назад, наслушавшись всяких небылиц, они выбрали по красивому фантику и закопали около дома. Каждый загадал желание, которое должно было обязательно сбыться. Но вот минуло больше года. Генка совершенно забыл о своем секретике с заложенным в него желанием, и сейчас Магдалина напомнила только им известную тайну.
— А что ты загадал тогда? — спросила Магдалина и по ее щеке сбежала юркая слезинка.
— Пилотку. Солдатскую, как у дяди Саши.
— А я, знаешь, что загадала?
Генка отрицательно мотнул головой, он немного освоился и начал привыкать к обезображенному лицу сестры.
— Я загадала, чтобы перестали пить Лешкины родители. Помнишь, как они дрались?
— Они вчера опять нажрались, как свиньи, — оживился Генка.
— Так Лешка сказал?
— Ага. Он еще сказал…
— А я скоро умру.
— Господи! Доченька! Да что ты говоришь!
— Нет! — Магдалина затрясла головой. — Нет! Геночка, ты передай: пусть Лешка не ругается больше, пусть перестанет, ладно? И ты учись хорошо…