— В конце концов, ты же не будешь отрицать, что он вежлив,—заметила Эйлонви.— От Помощника Сторожа Свиньи этого вряд ли дождешься.
— Да, я Помощник Сторожа Свиньи,— огрызнулся Тарен,— это мое звание и мой удел в жизни. Таков я по рождению, как и этот жалкий князек рождён быть властителем Моны. Он сын короля, а я… я даже не знаю имен своих родителей.
— Ладно,— примирительно сказала Эйлонви,— не можешь же ты обвинять Руна только за то, что он родился принцем. То есть можешь, но это ничего не изменит. Это все равно что пытаться голой пяткой разбить камень.
Тарен фыркнул.
— Осмелюсь заметить, что отцовский меч, прицепленный к его поясу, он вытаскивал разве что гоняясь за кроликами. А я ношу свой собственный меч и, надеюсь, заслужил право на это. И все же он принц. Неужели только по рождению он уже может считаться столь же достойным, как Гвидион, сын Дома Доны?
— Принц Гвидион величайший воин в Прайдене,— ответила Эйлонви,— и не каждый может сравниться с ним. Но мне кажется, что если Помощник Сторожа Свиньи станет вести себя достойно, то разницы между ним и принцем не будет. Они сравняются.
— Сравняются? — воскликнул обиженный Тарен,—Ты меня равняешь с этим Руном?
— Тарен из Каер Даллбен,— резко сказала Эйлонви,—я начинаю думать, что ты ревнуешь. И жалеешь себя. Это так же нелепо, как… как выкрасить нос зеленой краской, а потом на всех за это обижаться. .
Тарен больше ничего не сказал. Он отвернулся и мрачно уставился на воду.
Погода портилась. Ветер похолодал. Море вздымалось. Волны бились о борта корабля и раскачивали его так, что Тарен с трудом удерживался на ногах. Голова у него кружилась, и он опасался, что корабль вот-вот опрокинется. Эйлонви, смертельно бледная, ухватилась за поручни.
Гурджи жалобно выл и поскуливал:
— Бедная, слабая голова ее мучают кружилки и вертилки. Гурджи больше не любит эту волноскачку. Емухочется домой!
Принц Рун появился на палубе. Он нисколько не страдал от жуткой болтанки и выглядел прекрасно. Он хорошо и плотно поел и был в отличном настроении, в то время как Тарен, жалкий и дрожащий, лежал прямо на палубе, съежившись в своем плаще.
Море не успокаивалось до самого заката. С приближением ночи корабль стал на якорь в тихой бухте, и Тарен был этому несказанно рад. Эйлонви достала свой золотой шар. В ее руках он засветился, и луч его упал на черную воду.
— Послушайте, что это? — восхитился принц Рук, спустившийся с помоста на палубу.
— Это моя игрушка,— сказала Эйлонви — Я с ней не расстаюсь. В любой момент она может пригодиться.
— Изумительно! — воскликнул принц.— Ничего подобного в жизни не видел.— Он с интересом разглядывал золотой шарик, но стоило ему взять его в руки, как свет погас.— Кажется, я его сломал! — испуганно сказал Рун.
— Нет,— успокоила его Эйлонви,— просто не каждого он слушается.
— Невероятно! — восхищался Рун.—Ты должна показать его моим родителям. Мне бы хотелось, чтобы у нас было несколько таких штучек. Мы бы развесили их вокруг замка.
С любопытством повертев шарик в руках, Рун вернул его Эйлонви. Упала ночь. Принц настоял, чтобы Эйлонви спала с удобствами, под навесом, а сам улегся на груду рыболовных сетей прямо на палубе. Гурджи свернулся клубком рядом с ним. Карр, презрев приказание Тарена спуститься с мачты, нахохлилась на самой ее макушке. Рун, мгновенно уснувший, храпел так громко, что раздосадованный его неутомимой выносливостью Тарен постарался найти уголок подальше. Он растянулся на палубе у другого борта. Когда Тарен наконец уснул, ему приснилось, будто он и все остальные по прежнему живут в Каер Даллбен и никогда не покидали его.
Глава вторая
ДИНАС РИДНАНТ
Через несколько дней Тарен уже не так страдал от морского путешествия и пришел в отличное расположение духа. Воздух был чистым, ветер свежим, резким и соленым. Тарен с удовольствием слизывал с губ непривычно соленые брызги. Принц Рун продолжал выкрикивать свои нелепые команды. Матросы продолжали делать свое дело, не обращая никакого внимания на его приказы. Остальные с радостью бросались помогать морякам по первой их просьбе. Работа, как и предсказывал Колл, глушила печаль. И все же в иные моменты Тарен, вспоминая о цели путешествия, желал, чтобы оно никогда не кончалось.