— Что я могу просить у фейри в обмен на подарок?
— Смотря у кого, — оскалился зайчик.
Музыка звучала все отчетливее, и к ней примешивались звонкие голоса певцов, а сверху царственно падали лепестки яблоневого цвета.
Времени совсем не осталось, морок вновь брал верх.
— Глаз — отличное место для иглы! — рявкнула я.
— Волю! Проси свободы воли и ясного разума, пряха…
Пряха?..
Уточнить я не успела. Пальцы разжались, выпуская уши неведомой тварюшки, а мир стремительно заволокло серебристым туманом, и в нем проступили уже знакомые очертания древесных исполинов. И король… мой король на троне.
Я должна к нему подойти, упасть на колени, коснуться полы одежды и плакать от счастья, что мне это дозволено. Жалкой смертной…
Лишь игла жгла руку, словно раскаленная, и временами я видела сквозь наведенный морок.
Не было серебряных деревьев и не было солнца. Лишь бескрайняя ночь, огромное небо, словно расшитое звездами, и каменная тропа под ногами. Сквозь стыки потрескавшихся плит прорастала трава и мягко светилась. Я видела каждый изгиб жилок внутри искрящихся фиолетовым растений.
А по обе стороны от дороги стояли они. Фейри.
Прекрасные и отвратительные, сверкающие от волшебной пыльцы и покрытые каменными наростами, словно на исполинах росли друзы драгоценных камней.
Высшие, в камзолах, расшитых золотыми нитями и с длинными, словно шелковыми волосами, и низшие, в простой одежде и легких кожаных доспехах.
Откуда они все появились?.. Только что же никого не было.
И когда лес успел сменился каменными залами? Небо пропало, и над головой лишь стрельчатые своды, настолько высокие, что терялись во мраке.
Любые мысли пропали когда я все же подошла к трону, стоящему прямо под огромной люстрой, словно целиком сделанной изо льда, а сверху затянутой паутиной, на которой алмазами сверкала роса. Нет, вода была прекраснее любых камней…
ОН смотрел на меня с такой лаской и любовью, что хотелось расплакаться. Вся прошлая жизнь казалась такой мелкой и незначительной, что терялась в памяти, и я понимала, что она вела меня лишь к одному мигу. К этому. Когда нужно отречься от прошлого и посвятить себя служению ЕМУ. Отдать все, что мой король захочет взять.
— Пряха Элла, — в голосе его величества слышалось столько нежности, а в темных глазах плясало пламя и я хотела глядеть в него вечно. — Ты пришла ко мне.
— Король Кэйворрейн… — Я ощутила себя марионеткой, у которой ослабли нити, и рухнула на колени, продолжая с обожанием глядеть на фейри на троне. На языке по прежнему дрожало эхо его имени, вселяя сладкий трепет… а из глубины души поднималась необъяснимая злость и раздражение.
Мне не нравилось стоять на коленях. Но это странно. Разве для смертной может быть что-то более естественное, чем глядеть на высшего лорда снизу вверх?
Игла жгла ладони, развеивая дурман. А еще где-то на груди, под одеждой, холодила кожу подвеска-четырехлистник, помогая прояснить разум.
Я с трудом удержалась от того, чтобы не вскочить сразу и не выругаться, чтобы окончательно удостовериться, что ко мне вернулся здравый смысл.
Без магического тумана его величество Кэйворрейн по прежнему был до омерзения красив, но сейчас к невольному восхищению примешивалась изрядная доля страха и отвращения.
Коленки ныли, и ноги даже сквозь все слои ткани холодил пол. Болело все тело, словно я пробежала марафон, а также ныли царапины. Сволочь! Это же сколько я прошла этой ночью?!
Тем временем его величество встало, выпрямившись во весь свой немалый рост, и звучно заявило:
— Я, Кэйворрейн Сумрачный Плетущий, властью, данной богами, Король Зимнего Двора, выбрал себе новую пряху. Перед высшими силами и перед своими подданными, я вручаю этой смертной свой дар и прошу немногого… моя прекрасная Элла, будешь ли ты со мной семь лет? Разделишь ли дни и ночи, закаты и рассветы, о златокосая смертная?
Я открыла рот чтобы решительно заявить, что в гробу видала такие интересные предложения и все, чего хочу, — перестать лицезреть короля в каждой отражающей поверхности и вернуться домой!
А вместо этого я сдуру посмотрела в глаза его величества и утонула в их янтарной глубине.
— Да, о мой король.
Вот же!
— Прими же в знак доброй воли и в качестве защиты. — Кэйворрейн защелкнул на моем запястье возмутительно простенький для царского подарка браслет. — Теперь ты моя пряха.
В голосе фейри уже не было торжественности. Лишь рутинная констатация факта, словно у него таких вот Эллочек каждый год по пять штук приходит. Хотя, возможно, я не так уж далека от истины?