Неужели это происходит на самом деле? Родители не могли обманывать меня! У нас не было секретов друг от друга. В «субару» для них не было места.
«Только вот прошлое было секретом», – шепчет тихий голосок у меня в голове.
– Аргентина, – наконец выдавливаю я из себя. Мне трудно говорить, будто что-то застряло у меня в горле.
– Нет.
– Что? – Я удивленно моргаю, по щекам текут слезы.
– Ты из Испании.
Агент Наварро выходит из комнаты посовещаться с коллегами, а я сижу в каком-то ступоре.
Я едва могу отдышаться, мне нужно собраться с мыслями, чтобы понять, что происходит. Меня привезли сюда, потому что подозревают мою семью? Или меня? Но какой в этом смысл? Какое оружие мы использовали? В чем наш мотив?
Меня, скорее всего, депортируют! Соединенные Штаты не обязаны теперь опекать меня…
Дверь щелкает, агент Наварро возвращается в комнату. Она снова садится напротив и говорит:
– Видимо, ты ничего об этом не знала.
– У меня есть родственники? – спрашиваю я в надежде, что не окажусь в каком-нибудь испанском учреждении для сирот, прежде чем меня выкинут на улицу.
– Мы обратились в испанские агентства, чтобы найти кого-то из твоих родственников, – отвечает агент уже чуть более доброжелательно. – И пока мы не узнаем больше, для тебя ничего не изменится. Ты останешься в том же центре, пока врачи не скажут, что тебя можно выписать. Эта страна – единственный дом, который ты знаешь, и мы будем по-прежнему заботиться о тебе.
Я выдыхаю, но расслабляться рано. Из суровой и сердитой она вдруг превратилась в чрезмерно дружелюбную. Это фальшивое обаяние не идет ей, и его легко отгадать.
– Вам что-то от меня нужно? – спрашиваю я.
Агент Наварро в удивлении приподнимает брови и с интересом смотрит на меня, будто наконец сумела оценить мою смекалку.
– Что мне нужно сделать? – спрашиваю я, с трудом сдерживая раздражение.
Она опирается на стол и смотрит на меня в упор.
– Нам нужно, чтобы ты присутствовала на пресс-конференции.
Мне пресс-конференции совсем не нравятся, но пару недель назад я присутствовала на нескольких. Как только журналист выяснил, кто я такая, правительство тут же этим воспользовалось и выставило меня напоказ публике.
– Что я должна сказать?
– Ничего. Ты не будешь выступать.
От этой инструкции мне становится не по себе, но я не возражаю, мне совсем не хочется общаться с кем бы то ни было.
Потом меня проводят в помещение, где перед директором ФБР и другими высокопоставленными лицами собрались представители прессы. Меня подводят прямо к директору, он кладет большую руку мне на плечо и улыбается.
Я оглядываю собравшихся репортеров и чувствую их жгучее нетерпение. Правительство, должно быть, собирается сделать важное заявление.
– Ровно месяц назад двадцать шесть человек спустились в метро и сели в поезд, – торжественно произносит директор, – в 16:06 в одном из вагонов произошло нечто, от чего сердца двадцати пяти человек перестали биться в один и тот же миг. Это случилось в Нью-Йорке, но не только с жителями Нью-Йорка. Это случилось с Америкой. Это случилось со всем миром.
Он смотрит на меня и торжественно кивает. В комнате повисает напряженная тишина, время от времени щелкают фотоаппараты, и эти звуки разносятся эхом по всему пространству, будто взрывы бомб.
Я жду, затаив дыхание. Такое ощущение, что весь мир жаждет поймать злодея, виновного в трагедии «Метро-25». На прошлой неделе Германия предложила лучших следователей в помощь американским правоохранительным органам. Некоторые пострадавшие в том вагоне были гражданами Германии, поэтому многие считают, что у этой страны есть веские основания предложить помощь. Может быть, именно об этом ФБР собирается сделать заявление?
– Сегодня мы знаем причину гибели этих двадцати пяти пассажиров.
В комнате раздаются удивленные вздохи, я, не удержавшись, вскрикиваю от неожиданности. Я не могу ни дышать, ни моргать, ни думать. Я вся превращаюсь в уши.
– Изучив все улики, мы можем с уверенностью заявить, что это не было ни террористической атакой, ни нападением. Линия метро, о которой идет речь, старейшая из действующих, и власти Нью-Йорка систематически выводят старые поезда из эксплуатации и заменяют их новыми. Поезд, в котором произошла трагедия, был старой модели, и, к сожалению, в одном из вагонов произошла утечка газа.
Утечка газа? Я ничего не понимаю. Тогда почему я не умерла?
– Именно благодаря показаниям Эстелы мы смогли раскрыть это дело. – Директор сжимает мое плечо. – Она видела, как мужчина кашлял кровью в носовой платок за несколько мгновений до того, как все произошло. У Эстелы возникли небольшие галлюцинации, но она вдохнула совсем немного газа и потому выжила. В данный момент она все еще нездорова и находится под наблюдением врачей, поэтому не будет отвечать на вопросы.