К. шагал не отрывая глаз от Замка, ничто другое его не интересовало. Но по мере приближения Замок все более разочаровывал его: это был просто какой-то убогий городишко, слепленный из деревенских домов и отличавшийся только тем, что все, по-видимому, было каменное, хотя краска давно облезла и камень, похоже, крошился. На миг К. вспомнил свой родной городок, едва ли в чем-то уступавший этому так называемому Замку. Если бы К. пришел сюда только посмотреть, было бы жаль долгого пути, и он поступил бы разумнее, снова посетив родные свои места, где так давно не бывал. И он мысленно сравнил колокольню церкви у себя на родине с этой замковой башней. Та колокольня, прямо и твердо, без колебаний сужавшаяся к вершине, увенчанная широкой красной черепичной крышей, была земной постройкой (что же другое можем мы построить?), но предназначением своим была выше толпы низких домишек, и ясным обликом — светлее хмурых рабочих дней. А эта башня наверху — только ее и было видно, — башня жилого, как теперь выяснялось, дома, возможно — центрального в Замке, была однообразным круглым сооружением, отчасти милостиво прикрытым плющом, с маленькими окнами, которые вдруг (в этом было что-то сумасшедшее) вспыхнули на солнце, и с чем-то вроде огражденной стеной площадки на самом верху; зубцы стены, неуверенные, неравные, шаткие, тянулись в голубое небо, будто нарисованные пугливой или небрежной детской рукой. Казалось, какой-то мрачный жилец, которого по заслугам следовало держать взаперти в самой дальней комнате дома, проломил крышу и поднялся, чтобы показать себя миру.
К. снова остановился, как будто, стоя неподвижно, обладал большей способностью рассуждать. Но ему помешали. За деревенской церковью, возле которой он стоял, — это была, собственно, всего лишь часовня, расширенная амбарного вида пристройкой, чтобы вместить всю общину, — находилась школа. Низкое вытянутое здание, в облике которого удивительным образом сочетались черты старинного строения и времянки, стояло в глубине обнесенного решетчатой изгородью сада, теперь превратившегося в заснеженное поле. Только что оттуда вышла группа детей с учителем, дети окружали его со всех сторон, смотрели на него во все глаза и беспрерывно болтали; в их скороговорке К. не мог понять ни единого слова. Учитель, молодой низкорослый, узкоплечий человечек, державшийся чрезвычайно прямо, однако так, что это не вызывало усмешки, высмотрел К. еще издали, — правда, кроме К., вокруг, не считая детей, не было ни одной живой души. К. как приезжий поздоровался первым — тем более что маленький человечек имел такой начальственный вид.
— Добрый день, господин учитель, — сказал он.
Дети разом умолкли, эта внезапная тишина, как бы подготавливавшая слова учителя, должна была, наверное, ему понравиться.
— Рассматриваете Замок? — спросил он благодушнее, чем К. ожидал, но таким тоном, словно не одобрял того, что делает К.
— Да, — сказал К., — я приезжий, только со вчерашнего вечера здесь.
— Не нравится Замок? — быстро спросил учитель.
— Что? — переспросил К., несколько озадаченный, и повторил в смягченной форме вопрос учителя: — Нравится ли мне Замок? Почему вы считаете, что он мне не нравится?
— Он никому из приезжих не нравится, — ответил учитель.
Чтобы не сказать тут что-нибудь неудачное, К. повернул разговор и спросил:
— Вы, наверное, знаете графа?
— Нет, — сказал учитель и хотел отвернуться, но К. не отставал.
— Как? Вы не знаете графа? — снова спросил он.
— Как я могу его знать? — тихо сказал учитель и громко прибавил по-французски: — Примите во внимание, что здесь присутствуют невинные дети.
К. решил, что это дает ему право спросить:
— Могу я, господин учитель, как-нибудь навестить вас? Мне придется здесь задержаться, а я уже сейчас чувствую себя несколько одиноко: к крестьянам я не принадлежу и к Замку, пожалуй, тоже нет.
— Между крестьянами и Замком не такая уж большая разница, — сказал учитель.
— Возможно, — согласился К., — но в моем положении это ничего не меняет. Могу я как-нибудь навестить вас?
— Я живу на Лебединой улице в доме мясника.
Это было скорее адресной справкой, чем приглашением, тем не менее К. сказал:
— Хорошо, я зайду.