— Не дождешься. А отчего ты весь светишься?
— У меня было виртуальное свидание с французом. Ира, обхохочешься. Мне так было весело.
— Чего не могу сказать о себе. Мне, напротив, было очень грустно…
Облом изменился в лице:
— Плохие новости?
— Я была на Люсиных похоронах.
— Не пугай, я думал что-то новенькое. Извини, совсем забыл.
— Не извиняйся, Люся была моей подругой, а не твоей. Тебе простительно не помнить. Пошли, напою тебя чаем с остатками торта.
— Что значит с остатками? — насторожился Облом и, опередив меня на повороте, поспешил на кухню, проверить, какой кусок оставили ему от пирога.
— Я только сегодня с утра отрезала маленький кусочек, — чистосердечно повинилась я.
— Точно — маленький? — Он поднял тарелку и стал рассматривать кусок торта со всех сторон. Потом открыл кухонный шкаф, взял ложку и вонзил ее в сочную мякоть бисквитного торта.
— Ты что, отрезать не хочешь? — возмутилась я поведением приятеля. Я и сама была не прочь съесть с чаем кусочек.
— А зачем? Это ведь мой торт?
— Облом, если бы я тебя хорошо не знала, подумала бы, что ты говоришь серьезно. Признайся, ты меня разыгрываешь?
— Нет, я говорю серьезно. Все, что касается сладкого, для меня очень серьезно.
— Тогда ты плохо кончишь. Диабет, склероз и последняя стадия ожирения тебе обеспечены. А отсюда — инфаркт, стенокардия, инсульт и многое, многое другое.
Облом поперхнулся и закашлялся. Я со всей силы и с огромной радостью, что могу ему отомстить, ударила его по хребту.
— Ой, — запищал Облом. — Не колоти так! Больно! Пожалела, да? Кусочек торта пожалела? Маленький? Для друга, да? Давай тарелку, отрежу. Сама небось половину слопала?
— Облом, не паясничай. Дай мне кусок торта и рассказывай, как тебя приняли в «Гименее».
— А знаешь, хорошо. Очень хорошо! Лучше, чем ты меня принимаешь. Кофе предложили, конфетами угостили. На семь у меня был запланирован сеанс связи, или, точнее сказать, виртуальной любви с французом. Поскольку я по-французски ни бельмеса не соображаю, пришла очень хорошенькая переводчица, Дашенькой зовут. И началось… Сначала были просто общие вопросы: где, что, когда. Потом вопросы пошли погорячее. Даша краснеет, но переводит. Я держу себя в руках и стараюсь отвечать честно.
— Это как?
— Тебе с подробностями? — лукаво залыбился Облом.
— Не надо с подробностями, мне ваши гейские любезности ни к чему. У меня богатое воображение, могу себе представить, как два мужика воркуют по Интернету. Ты изъясняйся по делу.
— По делу? Жерар готов был все бросить в своей богом забытой Ницце и на крыльях любви мчаться ко мне.
— Это он твоей фотографии не видел.
— Обижаешь, видел. Очень впечатлился француз от моей внешности, очень.
— Облом, а ты свою фотографию послал? — удивилась я.
— Конечно, не твою же? Ты уже свою отсылала, теперь моя очередь. Я самую свою любимую фотографию послал, где снят в полный рост на заключительном вечере в институте. Я там такой лапочка! Жаль, что ты меня тогда не знала.
— Ага, — поймала я Облома на подлоге. — Там ты был небось на десять лет моложе и на тридцать килограммов легче?
— Ну и что? Какое это имеет значение?
— Никакого. Какое значение имеет фигура против загадочной русской души?
— И я о том же, главное, что я человек хороший.
Я скривилась в улыбке, всем своим видом показывая, что нахожусь в глубочайшем сомнении относительно истинности последнего высказывания.
— Что? Не веришь? А француз мне сразу поверил!
— Бог с ним, с французом, оставим его пока в покое. Что там у нас с португальцем?
— С бразильцем, — поправил меня Облом. — Ничего с бразильцем пока не вышло. Я прождал час, но переводчик так и не пришел. Фамилия переводчика Кузнецов, Алексей Кузнецов, и он у них один, других переводчиков с португальского в этом агентстве нет. Этот парень вообще нарасхват, он в трех фирмах, подобных «Гименею», подрабатывает.
— Да, — подтвердила я, — и нашу с Карлосом переписку он тоже вел. Но, на мой взгляд, Леша нормальный парень, скромный, тихий.
— В тихом омуте помнишь кто водится?
— Помню, но Леша… — Я пожала плечами.
Леша меньше всего был похож на похитителя. Скромный воспитанный парень. Три года назад он вернулся из Москвы, где в университете изучал португальский язык. Сейчас готовился к поступлению в аспирантуру. Я часто видела его с учебниками, кажется, он собирался заниматься историей стран Южной Америки.
— Нет, в Лешину причастность мне поверить трудно.