И Монтуемтауи, и Каро не могли не рассмеяться при этом сопоставлении месяца с дворовой собакой.
– Верно, верно, – согласился Монтуемтауи.
– А кто же стережет землю, когда месяц спит? – снова допытывалась Хену.
– Тогда стерегут звезды.
– А звезды – кто они?
– Звезды – дети бога Ра, внучки бога Пта, как ты – внучка Пенхи.
Но вот и дворец Рамзеса.
XXV
Показания «священной девочки»
Утром начались допросы. Это уже было новое следствие – следствие об обширном придворном заговоре против самого фараона Рамзеса. Новое дело как бы вытекало из дела об убийстве Лаодики. Следственные чины оставались прежние, только отсутствовал Хора, знаменоносец гарнизона, да к прежним судьям по повелению Рамзеса было придано еще несколько приближенных советников.
На предварительном совещании решено было прежде всех допросить маленькую Хену, которая по детской наивности могла выдать многое, чего нельзя было бы добиться от опытных подсудимых. Она могла навести на след, дать новые нити в руки. Поэтому на ночь она помещена была отдельно от отца и деда вместе с одною из служительниц женского дома, на которую не падало никакого подозрения.
Эта женщина и поставила маленькую заговорщицу пред верховным судилищем. Девочка,
очутившись в обширной палате перед сонмом чиновников, сначала смутилась было; но когда к ней подошел Монтуемтауи и с ласковой улыбкой потрепал ее по пухленькой смуглой щечке, Хену, по природе смелая, сразу приободрилась. Ее уже ничто особенно не поражало: она знала только, что «так должно быть», а к чему все это – она не задавалась этим замысловатым вопросом.
– Ты знаешь, милое дитя, чье это изображение? – спросил Монтуемтауи, показывая на статую Озириса.
– Знаю, это бог Озирис, – бойко отвечала Хену, – его дедушка делал из воска.
Судьи переглянулись.
– Так он и воскового Озириса делал? – поторопился спросить Монтуемтауи, многозначительно взглянув на товарищей судей.
– Да, и его сделал – очень похоже.
– А для чего, милая?
– Для великого и святого дела.
– Для какого же именно?
– Не знаю – для великого и святого.
Судьи снова переглянулись. Они поняли, что девочка едва ли знала что-либо о сути и цели заговора.
Монтуемтауи сел на председательское место и начал формальный допрос.
– Ты умная и хорошая девочка, Хену, – сказал он с прежней ласковостью. – Пред лицом великого Озириса ты должна говорить только правду, о чем бы тебя ни спросили. Будешь говорить правду?
– Буду, – отвечала маленькая подсудимая, – дедушка не велел мне никогда говорить неправду. Он всегда говорил: никогда не лги – всегда говори правду; если же почему-либо не можешь сказать правду – смолчи, но никогда не лги.
Судей невольно подкупала эта наивная, бойкая речь прелестной девочки, которая всех очаровала.
– Твой дедушка хороший человек, что так учил тебя, – сказал Монтуемтауи, – оттого и ты вышла такая хорошая девочка.
Хену была польщена в своем детском тщеславии и теперь готова была болтать без конца.
– Я «священная девочка», – сказала она со скромностью, за которой звучала плохо скрытая гордость.
– Да? Священная? – выразил на своем лице притворное удивление председатель суда.
– Да… Мне бог Апис глядел в глаза во время процессии.
– Правда, это тогда, когда он отдавал тебя в жертву Нилу? – спросил Монтуемтауи.
– Да – и тогда, и еще раньше, когда фараон венчался на царство: я упала пред ним на колени, а он глянул мне в глаза… Я не испугалась… И тогда мне сказали, что я «священная девочка».
– Так-так, – подуськивал Монтуемтауи. – Скажи же теперь, «священная девочка», как и для чего твой дедушка делал богов из воска?
– Он и фараона сделал, – поправила Хену.
– И фараона?
– Да… Мы раз вечером пришли с дедушкой в храм богини Сохет… У нее огненные глаза… А верховный жрец повел нас к себе…
– Жрец Ири?
– Да, он такой добрый.
– Ну? Потом?
– Потом он облачился, взял в руку систр и повел нас в храм… Там змея съела птичку. Я эту птичку сама ей отдала – жрец велел… А мне ее так было жаль… А змея такая страшная.
Хену даже вздрогнула.
– А дальше что было? – допрашивал Монтуемтауи.
– Дальше жрец отрезал священным ножом огромный кусок воска от свечи богини и велел дедушке сделать из этого воска богов.
– А фараона?
– Фараона он велел сделать из простого воска.
Судьи опять молча переглянулись.
– Я и свечу богини задула. Жрец велел, – продолжала Хену, – а потом жрец дал мне цветок лотоса.
– И дедушка сделал из воска богов и фараона?