Приговор гласит следующее:
«Сии суть люди (это заговорщики), которые приведены были за великое свое преступление пред седалище правосудия, чтобы быть судимыми казнохранителем Монтуемтауи, казнохранителем Панфроуи, носителем опахала Каро, советником Пибесат, писцом канцелярии Май и другими, и которые были судимы и найдены виновными, и к которым применили наказание, дабы искуплено было их преступление.
Главный виновник Бокакамон. Он был управляющим домом. Он был приведен за фактическое соучастие в деяниях госпожи Тиа и женщин гаремного дома. Он с ними заключил клятвенный союз и переносил их словесные поручения из дома к их матерям и сестрам с целью уговаривать людей и собирать противников, чтобы совершить злодеяние против их господина (Рамзеса). Поставили его перед старейшинами судилища, и они нашли его виновным в том, что он таковое делал, и он был совершенно уличен в своем преступлении. Судьи применили к нему наказание. Они положили его на месте, где он стоял, перед судилищем. Он умер сам».
Какой это род казни, Деверия не объясняет; равно не объясняет его и Бругш-бей. Он по-немецки переводит текст папируса так: «Sie legten ihn nieder, wo er stand. Er starb fon selber». Совершенно непонятно! Неужели должен был сам себя убить обвиненный? Но как? Чем?
А вот приговор, постигший других наших знакомых, Пилоку и Инини, которые так ловко убили в Долине газелей страшного льва, предварительно ослепив его, и хвалились, что таким же способом покончат и с Рамзесом:
«Главный виновник – Пилока. Он был советником и писцом казнохранилища. Он был приведен за фактическое соучастие за Бокакамона. Он слушал его сообщения, не донося о том. Он был поставлен перед старейшими судилища; они нашли его виновным и положили на месте, где он стоял. Он умер сам.
Главный виновный – ливиец Инини. Он был советником. Он был приведен за фактическое соучастие за Бокакамона. Он слушал его сообщения, не донося о том. Поставили его перед старейшинами судилища. Они нашли его виновным. Они положили его на месте, где он стоял. Он умер сам».
Брат наперсницы Тиа, вождь иноземного легиона, Банемус, погиб той же ужасной смертью. Папирус говорит о нем:
«Главный виновный – Банемус. Он был вождем иноземного легиона Куши. Он был приведен за послание, полученное им от сестры его, которая была на службе в женском доме, чтобы он уговаривал людей, которые были противниками царя: “Иди, соверши злодеяние против господина своего”. Он был поставлен пред судилищем. Его судили и признали его вину. Они положили его руками своими, где он стоял. Он умер сам».
И верховных жрецов Ири и Имери не спасли их божества: первого – богиня Сохет, второго – бог Хормаху. «Судьи положили их руками своими, где они стояли. Они умерли сами».
Та же участь постигла и царевича Пентаура: вместо венцов обоих Египтов, Верхнего и Нижнего, и вместо любви Лаодики, которую он погубил своим вниманием, возбудив ревность Аталы, старший сын Рамзеса не удостоился даже погребения.
Самые тяжкие обвинения обрушились на старую голову дедушки Хену – на Пенхи. Приговор над ним сохранился на двух клочках папирусов, попорченных временем, на папирусах Lee и Rollin.
Сохранившийся отрывок папируса Lee гласит: «…всем людям того места, в котором я (кто этот я?) пребываю, и всем жителям земли». Тогда говорил к нему Пенхи, бывший смотрителем стад: “Если бы я только имел писание, которое давало бы мне крепость и силу”. Тогда он (кто он? Бокакамон? Или жрец Ири, или Имери?) дал ему писание из книжных свертков Рамзеса III, великого бога, господина его. Тогда на него нашло божественное волшебство, очарование для людей. Он проник до женского дома и в другое то великое и глубокое место. Он создал человеческие фигуры из воска, имея намерение, чтобы они были внесены рукою Адиромы, чтобы совратить одну из служанок и чтобы навести очарование на других. Внесены были некоторые разговоры, вынесены были другие. Тогда, однако, был он взят к допросу ради их разговоров, и открылось тогда его участие во всякой злобе и всяких дурных делах, которые он имел намерение сделать. И все оказалось правдою, что он все это сделал в союзе с другими главными виновными, которые, как и он, были без бога и без богини. Это были тяжкие, смерти достойные преступления и тяжелые грехи на земле, которые он соделал. Он был обличен в этих тяжелых, смерти достойных преступлениях, кои он совершил. Он умер сам. Ибо старейшины, которые были перед ним, познали, что он должен умереть сам, от себя (von selber, пo Бругшу-бею), с другими главными виновниками, которые, как и он, без бога солнца Ра были, сообразно тому, как таковое высказали священные писания, что с ним совершиться должно».