К счастью, возмущённый глас эрртаЛанрада вырвал меня из розовых облаков.
- Да кем ты себя возомнила, чтобы вмешиваться в нашу беседу и так со мной разговаривать? – черты его лица заострились, и теперь он походил на нахохленного петуха, приготовившегося клюнуть. – Ты, дочь мелкого баронишки, опозорившего свой и без того жалкий род женитьбой на фаон!
Решительно, к подобному невозможно полностью привыкнуть, но всё же я слышала эти речи достаточно часто, чтобы не вспылить. Ядовитая стрела пролетела мимо, едва царапнув цель.
Именно эрртЛанрад узнал и рассказал всем, что я фаон пару лет назад, и я об этом не забывала.
- Видимо, мой “жалкий” род всё же достаточно значим, раз ваша светлость изволила запомнить такие подробности. – иронично выгнула бровь, с пренебрежительным спокойствием съев последний кусочек омлета.
Чего “благородные” не переносят совсем, так это пренебрежения.
- У меня просто память хорошая! – запальчиво огрызнулся он.
О, моя тоже неплоха! И, к твоему сожалению, явно получше будет.
Если улыбкой можно оскорбить, то у меня это получилось в совершенстве.
- Правда? – усомнилась я. – Давайте расскажем эту замечательную новость учителям? То-то они удивятся!
На самом деле, многие адепты знали даже базовый учебный материал из рук вон плохо, полагая, что их судьба – блистать при дворе, а не покорять мир знаниями и умениями, и Ланрад – не исключение. Да и в целом образовательная политика нашего государства в последнее время будто направлена на отупение населения, и это касается даже высших слоёв, то есть дворянства. Необразованными людьми с узким кругозором легче управлять, они предсказуемые и легковнушаемые. Поэтому в учебниках вся действительно важная информация выдаётся по крупицам, остальное – “вода”. Поэтому популярные ранее в обыденномвремяпрепроваждении книги и газеты мода заменила журналами, состоящими из глянцевых картинок и статьями со сплетнями. Поэтому библиотеки становятся платными, а книги и индивидуальное ученичество у мастера – баснословно дорогими. Поэтому попасть в магическую Академию или в обычный колледж становится всё сложнее, и даже школа – не только магическая! – как говорят, тоже вскоре станет отчасти платной... Это приводит меня в такой ужас, что при одной мысли об этом в горле большим горьким комом застревают, царапаясь и просясь наружу, все те нехорошие слова, которые неположено произносить воспитанной эссе, но которые являются единственно возможным ответом на такое.
Не то чтобы я сама была особо гениальной или сверхобразованной – нет, к сожалению! – но жуткие последствия таких перемен были для меня очевидны, и я не могла без сожаления наблюдать за тем, как вырождаются великие роды, воплощаясь в прожигателей жизни, вроде Ланрада, или как гаснут молодые звёзды (пусть даже из бедных, не родовитых семей, ну и что?), разбившись о непробиваемую стену старых предрассудков, вечной людской глупости и “прогрессивных” новых веяний.
С другой стороны, солнце всегда лучше видно в тёмные времена, поэтому Кай... то есть эрртРохан выделялся среди других, как орёл среди ворон. Так я подумала тогда, исподволь глядя на него.
Но тут же мысленно одёрнула себя. Ишь, как загнула, блин! Прямо поэт! Как я могу подобным образом судить о человеке, основываясь лишь на поверхностных наблюдениях, слухах и домыслах? Ведь он, наверное, даже не помнит моего имени...
На тот момент он выглядел немного отрешённым, погруженным в чтение, но я знала наверняка: хотя он и читает внимательно, ничто из происходящего не ускользает от него. Такая вот странная способность. Хотя он всё-таки менталист, а в случае с ними никогда нельзя быть уверенным, что они чего-то не заметят или не узнают. К тому же, ментальная магия – лишь один из его даров. Он учится сразу на трёх факультетах – боевом, ментальном и стихийном. Поэтому он на год старше меня, хотя тоже выпускник – те, кто учится на нескольких факультетах сразу, заканчивают на год позже. А на стихийном факультете вообще всегда мало учеников, ибо это редкий дар, а Каю подвластны сразу две стихии – огонь и воздух... И при этом он прекрасно учился, и успевал заниматься общественной и научной деятельностью с друзьями и не звездился особо. Как?!
Он казался мне непостижимым феноменом, завораживал. Я восхищалась им, как последняя дурочка.
Тем временем неловкая пауза, как бы выражающая всеобщее возмущение моей наглостью, затянулась, ибо ненаходчивый Ланрад никак не мог придумать ответ.
“Смешной ты, парень, – не без сарказма подумала я тогда, – Как же ты собираешьсья блистать при дворе, если ловкость и остроумие – там самые ценные качества?”
Но едва успела промелькнуть эта мысль, как реакция заставила меня инстинктивно дёрнуть ногу в сторону. Стакан с соком со звоном разбился, запачкав балетки и подол платья.
- Ой, я такая неловкая, – надула губки эрраХайдсток. – Хотя чего уж там, ты у нас служанка и по происхождению, и по магии, и по профессии, лишнее пятно на себе и не заметишь даже среди других.
Теперь на меня взирали с любопытством, и не только сидящие за нашим столиком, явно предвкушая зрелище. Обычно в ответ на подобные подколки адепты нашего курятника бросались в бой. В прямом смысле. И всё бы ничего с моим-то мизерным даром, но над столовой с некоторых пор висит частичный антимагический купол... и многие знают, что в немагическом бою я неплоха... Вот только явно не учитывают, что в петушатнике я лишняя и их привычки мне не свойственны.
- Даже если было бы так – невелика беда. – изящным жестом, будто на уроке у эссыМорин, уившей меня этикету и танцам, повела плечами, и лёгким взмахом руки убрала пятно. – Платье можно постирать, и оно вновь станет чистым, а вот глупость не отмывается. Спешу вас огорчить, эрра: неуклюжесть – не самый неприятный из ваших недостатков. Я бы, воможно, поведала бы вам о некоторых более явных, если бы вы попросили, но, боюсь, эта информация долго не задержится в вашей голове, как и всякая другая, не касающаяся эрртаЛанрада, чьей-либо личной жизни, одежды и модных журналов.
Королева всея курса нелепо приоткрыла рот, как выброшенная на берег рыба, прямо олицетворяя собой возмущение.
- Не слушайте эту грязную фаон, эрра, – сузив глаза до щёлочек, покровительственно произнёс Ланрад, хотя раньше он табуреткой интересовался больше, чем насмешками над Вайли. – У неё есть плебейская привычка разбрасываться словами, за которые она вряд ли готова отвечать.
Это было произнесено таким тоном, с таким прозрачным намёком, что многие другие на моём месте стушевались бы.
Я ничего не сказала. Только грустно – и немного провокационно – улыбнулась, собрав свою посуду. Уходя, краем глаза отметила, что княжна не удосужилась хотя бы с помощью магии убрать осколки разбитого ею стакана. Конечно, не царское ведь дело!
Что до Ланрада... он обожает подобный стиль разговора, но даже если бы у меня тогда возникло подозрение, что этот его “угрожающий” тон – не пустая бравада, я бы не особо волновалась, потому что в этой Академии всё на виду, а заклинание вызова куратора – максимально простое.
Нет, обычно я всё же стараюсь быть осторожной и до последнего держать своё мнение при себе, но есть моменты, которые задевают меня за живое, и я начинаю возмущённо высказываться прежде, чем успеваю всё обдумать. Это удурчающий недостаток, но конкретно в данном случае он пришёлся кстати.
А я ведь могла бы быть с ними... Точнее, девочкой на побегушках при какой-нибудь очень знатной особе, вроде Ланрада или Вайли, как это бывало со всеми адептами из мелкого дворянства. Никто из них этого не чурался, многие даже поступали именно с целью таким образом пригреть себе местечко при ком-нибудь. Но я не хотела себе такой судьбы, и не умела молчать, когда толпа “давила” тех немногих аллис и аллисеров (то есть простых горожан и крестьян), которые смогли поступить в Императорскую Академию Магии, отважились в ней учиться и сумели остаться. Их и так было мало, а “благородные” хотели убрать их всех, считая ниже своего достоинства учиться с ними. Бездновы сословные бредни! Их возводят в абсолют, они определяют жизнь человека, каким бы он ни был... как товарная этикетка на судьбе...