– Сложный вопрос, – уклончиво ответила я. – Согласна.
– Царь у нас жениться надумал, – встряла Кикимора и сразу пошла в атаку. – Так вот, иди за него замуж.
Пока я еще не подобрала отпавшую от такого предложения челюсть, Яга быстро разъяснила ситуацию::
– У нас бобылкой жить тяжело. Работать придется или прачкой, или кухаркой, а ты образованная, чего добру пропадать. Пойдешь в царицы, поддержку мы обеспечим.
Так как с моей стороны реакции все еще не последовало, бабка добавила:
– Хода другого у тебя нет! Не то съем, – и для пущего устрашения клацнула зубами. Потом безразлично заметила: – Соглашайся, али выгоню, ты здесь чужая, сгинешь.
Когда подружки шутили, что замуж меня выдать можно только под дулом пистолета, вариант съедения как-то не рассматривался. Но, глядя на бабкины не знавшие зубной пасты челюсти, поняла, что вариант с огнестрельным оружием гуманнее. В том, что клыкам этой пенсионерки не чуждо человеческое мясо, сомнений не возникало. Пришлось приложить усилие, чтобы закрыть рот и отложить не донесенный до него пирожок.
Кикимора как ни в чем не бывало жевала пирог с капустой, прихлебывала чай и ничего противоестественного в происходящем не находила. То есть с этой стороны поддержки не дождусь, на кота я даже оглядываться не стала. Мое молчание тут же было расценено как согласие, но я все-таки предприняла неуверенную попытку отказаться:
– То есть про «насильно мил не будешь» в вашем царстве не слыхали?
– Я тебя за царя замуж выдаю, – оскалилась Яга. – Не за кузнеца. Корона всем мила!
– Резонно. В общем, принцип тот же, что и у нас.
– Да ты не переживай, – вмешалась Кикимора. – Царь у нас хороший, красивый, молодой. Девки за ним так и бегают, невест понаехало со всех сторон – прорва!
– То есть я не единственная?
– Нет, конечно, – всплеснула руками Баба-яга. И они с Кикиморой хором сообщили:
– Пятнадцатая.
– В первой двадцатке, можно сказать. А что, четырнадцать – мало? Я для ровного счета нужна?
– Да ты не считай, что много! Народу прорва, а жениться не на ком. Ни одной подходящей царицы, – возмутилась Кикимора.
– Это верно, – подтвердила Яга. – Жениться там не на ком. Аленушка, к примеру, с виду девка ничего так, симпатичная. Ага! С братцем приехала, а братец у нее, как известно, – козленочек. Это двадцать лет назад он козленочком был, а сейчас вырос, нормальный серый козел стал. Да не один он, стадо в двенадцать голов. Аленушка сама толком не знает, кто из этих зверюг ее братец. Вот женись на ней – она вмиг дворец в хлев превратит.
– Или Шахерезада. – Кикимора закатила глаза. – Восточная красавица. Говорят, ихний падишах по ней сильно с ума сходил. Чего в ней нашел, непонятно. Лицо косынкой закрыто, не видел никто, вдруг крокодил какой скрывается? А одета как? Срам! Пузо голое, портки прозрачные, все наружу – бесстыдница. Мой Леший углядел это безобразие, дар речи потерял, глаза выпучил, покраснел весь, я его неделю отваром из ряски отпаивала. Да-да!
«Если бы Леший вышел на улицы Москвы летом, никакая ряска его бы не спасла», – подумала я.
А Кикимора продолжила:
– Белоснежка приехала. Хороша – нечего сказать. Бела, черноволоса. Так тоже не одна. С ней гномы. В письме семь штук заявлено было, а приехало три десятка. А сколько понаедет после свадьбы – одному черту известно. И всем пропитание, содержание и развлечение предоставь. У нашего царя хоромы немаленькие, но где же на всех гномиков комнат понабрать? И эта их страсть к драгоценным камням… Говорят, уже две стенки во дворце расковыряли. Такая царица нам ни к чему. – Кикимора глубоко вздохнула. – Пойду я, Лешему настойку принимать пора. Он без меня беспомощный, как маленький, сидит целый день, на рыбок смотрит.
Яга активно собрала пирожки в корзинку и вручила подруге.
– Провожать не пойду, дорогу знаешь.
– Да уж не заблужусь, двести лет сюда хожу, – махнула рукой Кикимора, скрываясь за дверью.
– Это ж сколько ей лет? – удивилась я, когда дверь за зеленоволосой теткой закрылась. – Выглядит она… ну на двадцать пять… так сколько ей?
– Да кто ж считать-то будет? У нас до стольки-то не каждый умеет, – пожала плечами бабка. – Может, триста, может, и больше. А выглядит она как хочет. Водянистая натура, неустойчивая, чего с нее взять – то молодая, то старая, – и, подумав, добавила: – Так, нам делом заняться надо.
– Со стола прибрать, посуду помыть? – предположила я.
– Это я сама, чего мне, старой, делать-то? А с тобой мы переодеваться пойдем, прихорашивать тебя будем.
– Вы всерьез считаете, что царь меня в жены выберет? – Даже если опустить странность предприятия, в его успех я не верила.