– А вы что же и невесту уже нашли?
– Конечно, – словно мы о покупке хлеба говорим! – Так что завтра опять придем, будем крепкую ячейку общества создавать. Тем более что репетиция у меня уже была.
Он еще и смеется! Негромко, но вполне заразительно, ведь белесая регистраторша не выдерживает и подхватывает его веселье. Словно гвозди вбивает в крышку моего гроба своим хриплым хихиканьем. Ну, их всех! Напишу. Все равно развод уже состоялся, а это лишь бюрократия! Брошу ему в лицо, что-то вроде: « Иди ты к черту!», и выбегу прочь из этого душного кабинета. Репетиция! Я?
– Так, справку о разводе давайте и паспорта.
А еще все воспоминания, семейные снимки, свадебный портрет, что висел в гостиной над диваном. Сотни моих надежд, нереализованных планов, литры слез и миллион вопросов в пустоту «за что?». Почему они это не забирают? Если уж рушат мою жизнь, могли бы и сжалиться!
– Стефания, – морщусь, пока дамочка смакует мое имя, и незаметно для окружающих достаю из сумочки влажные салфетки. Еще неизвестно, кто до меня этой ручки касался, а мне и без золотистого стафилококка живется несладко!
– Какое имя необычное!
– Подстать своей обладательнице, – гад. Вновь свои брови на переносице сводит и глаз не отводит от моих ладоней. Минута, две, три… Я тру, а он хмурится.
– Держите. И подписи здесь поставьте, – вот он, конец. Одна роспись в книге с затертой обложкой и четырех лет брака как не бывало. И человек мне теперь чужой, и домой уже не вернуться. На воздух хочу! Немедленно!
– Спасибо, очень приятно…
Борька в благодарностях рассыпается, а я уже шумно выстукиваю каблуками по полу. Прямиком к двери, самой себе обещая, открыть ее с первого раза. Что сложного-то?
– Черт! – стопорюсь, опустив ручку, и до боли сжимаю челюсть, вновь проигрывая телу. И не голове вовсе, сколько хотите меня убеждайте, но дело не в мозге! Осознаю ведь, что это глупо, а все равно начинаю отчет: раз – верх, вниз; два – верх, вниз; три – верх…
– Да что же с дверью?! – опять до семи не дошла! Жмурюсь, когда Зайцев, сердито сопя, оттесняет меня в сторону, и приоткрываю один глаз – чисто. Никаких опасностей на пути, разве что утомленные ожиданием люди сотрясают воздух своими громкими вздохами.
– Ну, Щепкина! Никогда не думал, что буду так радоваться нашему разводу!
– Взаимно, – слышу свою девичью фамилию и ощутимо вздрагиваю, рассеянно оборачивая шарф вокруг шеи.
– Знаешь, что я сегодня сделаю?
– Напьешься? – нетрудно ведь догадаться. Не сказать, что он законченный пьяница, но пару раз в месяц расслабиться себе позволяет.
– Прямо перед телевизором. Ноги на журнальный столик прям в тапочках закину, тарелку с чипсами возьму и буду пиво потягивать, – садист!
– Тебе это что, удовольствие доставляет? Издеваться надо мной? – даже с шага сбиваюсь, ощущая подступающий к горлу ком. – Не чужие ведь! Мог хотя бы уйти красиво.
– Сама виновата. Всю кровь из меня выпила. С тобой не жизнь, а дурдом! Осталось только табличку на входную дверь повесить «психиатрическое отделение» и бахилы на входе выдавать! Хотя, подожди! – задумчиво обхватывает пальцами свой подбородок и, оглядевшись по сторонам, произносит уже тише. – Это мы уже проходили.
Год назад. И за сегодняшний день это второй случай, когда Зайцеву не мешало бы промолчать.
– Счастья тебе, Борька, – в грязи, с кишечной палочкой на ободке унитаза, с Катькой, у которой на лицо полное отсутствие интеллекта. Она как раз бежит по лужам, перебирая короткими ножками, и только и может, что грудь руками придерживать. Ничего вроде на первый взгляд, а для меня все равно, что красная тряпка для быка. Чучело, не иначе.
– Даже не сомневайся. Лучше о себе подумай, кому ты такая нужна? – бросает мне в спину, прижимая к себе довольную невесту, а я слезы глотаю от обиды. – Чокнутая!
Прав ведь! Не видать мне детей и счастливой семьи, как своих ушей! И именно эта мысль раз за разом прокручивается сознанием, приводя ладошки в движение. Вновь салфетку в пальцах мну, словно с чистыми руками у меня хоть какой-то шанс на счастье появится! Торможу, замечая треснувшую плитку под ногами, и оборачиваюсь:
– Да уж в девках не помру!
С причудами я, не спорю. Но смеяться надо мной, когда другая прячет свой длинный нос в ямке на его шее, не дам.
– Успокаивай себя. У любого от твоих заморочек на голове волосы дыбом встанут!
– А я ему расческу куплю, чтоб причесывался, – и выразительно так, на блестящую лысину пялюсь. Он ведь комплексует, я знаю.
– Посмотрим, – смеется и шапкой пустоту на макушке скрывает.