Софья Сергеевна торопится на кухню мыть посуду, а я иду к кроватке Олешки. Он спит, раскинувшись и раскрывшись, родной, розовый и самый-самый близкий! Я целую его, он таращит глазенки и медленно просыпается, с радостью обхватывает меня за шею. Я вытаскиваю его из кроватки и веду мыться. Я чувствую в своей руке его маленькую, доверчивую ручку, и мне уже почти совсем легко и радостно.
Потом я кормлю Олешку, мы сидим с ним вдвоем за большим столом, он лопочет что-то свое, детское, я отвечаю ему, и оба мы счастливы. Меня он любит больше всех, я сама знаю, что балую его, Локотовым это не нравится, но они пока не вмешиваются. Все мы четверо отлично понимаем, почему это происходит, почему я настояла, чтобы сына назвали Олегом. И когда он смеется, я, глядя на его милую, только что умытую рожицу, стараюсь отгадать, будут ли, когда он вырастет, появляться у него на щеках эти противные, кроличьи желваки, как у Анатолия.
Потом мы одеваемся и идем с ним гулять. Оба мы одеты как на картинке, оба здоровые, краснощекие, красивые: на нас поминутно оглядываются, и мне это немножко лестно.
Софья Сергеевна за это время успела сходить на рынок и по магазинам, приготовить Олешке обед. Мы с ним возвращаемся домой, я кормлю его, укладываю спать. После этого мы с Софьей Сергеевной перехватываем, что нибудь «вкусненькое»: я стала гурманом. И я помогаю ей готовить обед для взрослых или отправляюсь по магазинам, к портнихе.
После возвращения мужчин с работы у нас, по священному распорядку, начинается обед. Олешка сидит рядом со мной за столом, выспавшийся и свеженький. Мы снова все разговариваем, опять интересно, даже весело, и после спокойно проведенного, как на курорте, дня у меня уже нет и тени утренней отчужденности. Анатолий тоже чувствует это, мы оба ласковы, даже нежны друг с другом, полны единой любви к сыну, старшие Локотовы с удовольствием и облегчением поглядывают на нас.
Вечерами мужчины работают, и тогда я читаю или вместе с Олешкой и Софьей Сергеевной смотрю телевизор. Или мы с Анатолием идем в театр, в гости. Оба очень хорошо одетые, подтянутые, и на нас тоже многие обращают внимание.
Вечером я укладываю Олешку спать и рассказываю ему сказки, сидя на его низеньком стульчике около кроватки. И мне снова так хорошо, как бывает только с ним наедине.
Потом все вчетвером пьем вечерний чай; в столовой — уютный, мягкий свет лампы, тепло, тишина и покой. Неправдоподобный, оглушающий до звона в ушах.
В нашей с Анатолием комнате я поспешно раскрываю постель на тахте, быстро раздеваюсь, ложусь и отворачиваюсь лицом к стене, чувствуя, как на затылке и спине подбирается, холодеет кожа…
Когда в то утро, после праздника, мы с Анатолием вышли к завтраку из его комнаты, говорить, собственно, уже было нечего, и старшие Локотовы со свойственным им тактом сделали вид, что ни о чем не догадываются, ничем не намекнули на случившееся. Но я-то, надеясь, что, может, и впрямь ничего еще не произошло, со страхом и болью ждала встречи с Олегом отчаянно ругала себя. И все-таки где-то в глубине сознания мелькала мысль, что благополучие достигнуто, покой обретен. Как-никак я ведь именно к нему и стремилась с таким упорством. Но если бы Олег тогда позвал меня, — стыдно говорить, но в какие-то мгновения мне казалось, что это еще возможно, — ушла бы снова к нему.
День проработала молча, в чертежке со мной почти не разговаривали, смотрели как на чужую: все уже, видимо, знали, чем кончился для меня праздник у Анатолия.
После работы вышла на улицу и стала, как обычно, ждать Олега. С таким нетерпением и потерянностью, что совсем забыла про Анатолия, даже удивилась, когда они появились вместе. Я сразу же поняла, что Анатолий все рассказал Олегу. Как заведенная, подошла я к Олегу, протянула руку, но он сморщился, как от сильной боли, коротко сказал:
— Все, Танька-Встанька! Все, поняла? — Секунду еще смотрел мне в глаза, резко повернулся, быстро побежал и прыгнул в проходивший мимо трамвай.
Мое увольнение из КБ Анатолий устроил без меня: я только подписала заявление.
В первые месяцы мне нестерпимо хотелось видеть Олега, я думала о нем днем и ночью. Однажды тайком пошла к КБ, следила из-за угла за выходившими. Все прошли, а Олега не было. Я ждала долго, закоченела на морозе. А когда вернулась домой, Анатолий внимательно посмотрел на меня и сказал, что Алексеев уехал в командировку.
Шло время. Я прочно вошла в эту колею: магазины, портниха, покупка мебели — Локотовы решили заново обставить комнату Анатолия, — развлечения по вечерам — после защиты диссертации Анатолий занят меньше.