ОСТРОВ
Так он и вправду — остров?
Из-под цепного моста
Два нешироких русла
Легли через века...
Как фресок брови грустные,
Как черточки «легатто»...
Не так уж велика ты,
Великая река!
Лабазов арки затхлые
На плоских площадях,
Да звездочки заплатами
Под дождичком заплакали
На синих куполах...
Беленые церквушки —
Кустарные игрушки
На низком островке...
Когда б не цепи моста —
Уплыл бы, верно, Остров,
Как баржа по реке!
Уплыл бы!
А куда?
Куда течет вода!
При ветре ли, без ветра —
В столетье по сто метров...
Без перепляса перемен
Ты заплутался в трех веках,
В забытых снах, как в трех соснах...
Но что ты получил взамен
За отрицание времен?
Остался на себя похож?
И все, считаешь, на местах?
Гремят вериги на мостах,
Скрипят вериги на мостах...
Ты, может быть, чего-то ждешь?
Юродствуешь или поешь?
Или тихонько молишься?
...Автобусами пользуешься,
Да семечки плюешь
На свой бульварчик козий,
На мир чужой и пестрый,
На церкви и на цепи,
На лужи и на космос...
Да ты и вправду остров,
Когда вот так живешь!
ТАЛЛИН
1.
Там, где мостовых лиловый камень
Редко под колесами дрожит,
Там, где над вторыми этажами
Выступают третьи этажи —
Как ступеньки, только вверх ногами,
Там, где тускло светят витражи,
Словно пестрый свет их еле жив,
Там, в клещах у городского вала,
Улица осталась, как была:
Лишь бы только стен не задевала
Алебарда поперек седла!
Там о чем-то грает вороньё
У оград, захлеснутых сиренью...
Кажется — бесшумный вал ее
По ветру унес в небытие
Четырех столетий поколенья.
Копья шпилей лезут в небеса
Жесткими гранеными концами...
Только вдруг — за тихими зубцами
Всплеснута проспекта полоса!
Колокол или трамвай звонит?
Не понять: четыре века смяты.
Был шестнадцатый — и вдруг двадцатый
Сразу, непосредственно за ним!
Смотрит сверху, флюгером вертясь,
Ко всему привычный Старый Тоомас
На аргон реклам и на автобус,
На столетий порванную связь.
2.
Устья улиц — как пролеты ворот,
А на крышах — без счета ворон,
Тут веками обтерты углы,
Старой ратуши арки тяжелы.
Ухмыляясь, наблюдает за мной
Старый Тоомас, человечек смешной.
Он над ратушей на шпиле, Старый Тоомас,
Беспрестанно пляшет старый танец,
Он не чувствует веков на плечах...
Кто ты, Тоомас, ты кузнец или бочар?
Ты ли обручи для бочек ковал?
Ты ли в крепких доньях доски стыковал?
Ты ли темным пивом потчевал народ?
Ты ли стражем был над сотней ворот?
Ты ли в море провожал рыбака?
Над Эстонией вращаются века,
Над Эстонией на шпиле кружа,
Ты стоишь, ее истории душа!
Нет в судьбе ее ни льва, ни меча...
Слушай Тоомас, ты — кузнец, или бочар —
Слазь со шпиля — видишь кружка полна,
Ну, давай, по кружке пива, старина!
ДИЛИЖАНС
Утихнут годы, дни слежатся
Под гнетом памяти...
А в Тихвин ходят дилижансы
По снежной замяти...
Они автобусами прикинутся,
И в это веря,
Автоматические раздвинутся
Гармошкой двери.
А кони, снежно-белогривые
Враждуют с прозою.
Кондуктор отрывает криво
Билеты розовые...
Сидят туристы с рюкзаками,
Курсистки с косами,
Монах какой-то рядом с нами
и Римский-Корсаков.
За снежной пылью от копыт,
За дымом выхлопов
Он слушает, как Тихвин спит,
В ветвях нагих пропав...
За монастырскими стенами,
За дымной фабрикой —
Пирог, слоеный временами, годами, фактами...
Они в Скрижалях были строчками,
В музеях — латами,
И все смешались, оттого что
В с е г д а была Ты...
И от того, что в стеклах ватных,
В невнятной замяти,
Коней и дней невероятность
Следишь глазами Ты.
* * *
В окна мне глядят Юпитер и Париж.
...Где-то там ночная питерская тишь.
А в Воронеже — вороны на крестах,
У них черные короны на хвостах.
И растаяло созвездье Гончих Псов,
И пластается туман из-за лесов,
Где молчит, как берендеева страна,
Вольной Вологды белесая стена.
А за ней — морозцем тронутая ширь...
Там затерян Ферапонтов монастырь,