Культурно-историческое значение содержащегося в этом пестром собрании материала трудно переоценить. Перед читателем проходят картины жизни средневекового арабского государства, пропущенные через сознание образованного судьи. В предисловии автор приводит длинный перечень персонажей своего повествования, из которого видно, что оно охватывает все слои арабо-мусульманского общества от нищего-бродяги и представителей почти всех городских профессий до халифа. Однако при всей пестроте собранного ат-Танухи материала можно попытаться выявить доминирующие в собрании темы и мотивы.
Центральное место в историях ат-Танухи занимает, пожалуй, тема превратностей судьбы. В царстве узаконенного обычаем произвола каждого человека подстерегают злоключения и неудачи, которые могут иметь для него самые роковые последствия и в то же время всегда могут неожиданно обернуться счастливым поворотом судьбы. Запас историй ат-Танухи на эту тему неисчерпаем. Перед нами проходят эмиры и вазиры, которые то правят самовластно, то скрываются от преследования врагов, покушающихся на их жизнь, то снова возносятся к высотам власти; униженные просители, которые благодаря счастливой случайности оказываются осыпанными благодеяниями сильных мира сего; заморские царевичи, изгнанные из своей страны узурпаторами и чудесным образом возвращающиеся на престол и т.д. При этом в историях подобного рода присутствует не только вера в то, что судьба всегда таит в себе возможности благих поворотов, но и своеобразная дидактика — вот как оно бывает в жизни и как следует себя вести, учитывая существующие “правила игры”. Так, один из приближенных вазира Хамида ибн аль-Аббаса, оправдывая перед вазиром свое “нелояльное” поведение (он покинул приемную вазира, когда тот подвергал пытке своего соперника — сына бывшего вазира Ибн аль-Фурата, за которого этот приближенный пытался вступиться), говорит: “...тебе известно, что судьба изменчива и твой поступок может повлечь за собой тяжкие последствия, да убережет тебя Аллах от них! Что плохого было бы для тебя в том, что, вымолив у тебя прощение им, я был бы в безопасности, не страшась того, что они станут угрожать моему благополучию... Да и что может быть лучше для тебя, чем хорошее мнение о твоих приближенных... о которых говорили бы: "Если бы он не был хорошим человеком, он бы не окружал себя хорошими людьми"”. Эта логика убедила вазира, он “был потрясен” и простил “нарушителя правил”.
С точки зрения современных критериев картина произвола, бесправия, изуверства и деспотизма, встающая со страниц собрания историй ат-Танухи, воистину ужасающа. Правители по своей прихоти расправляются с неугодными им людьми, в обиходе самый неприкрытый обман, шантаж, пытки, издевательства. Однако ат-Танухи, и это весьма показательно для его представлений, повествует обо всем эпически спокойно, не высказывая ни возмущения происходящим, ни сочувствия жертвам и даже извлекая из всего этого материала своеобразный оптимизм: хотя судьба капризна, но сильные мира сего — люди благодарные, умеющие помнить добро (об этом говорится во множестве историй), их нрав переменчив, и гнев их всегда может смениться милостью, надо только найти к ним соответствующий подход. В этом смысле примечательна история о Муизз ад-Дауле, который “имел обыкновение в ярости отдавать приказ о казни, но не хотел, чтобы этот приказ выполняли, и любил, чтобы у него просили помилования”. Так, приказав повесить фальшивомонетчика и узнав, что его приказ исполнен, эмир рассвирепел, обругал палача и всех присутствующих, говоря: “Неужели среди вас не нашлось ни одного, кто попросил бы меня пощадить этого человека?” В аналогичной ситуации, узнав о казни, совершенной по его приказу, Сайф ад-Дауля сказал своим приближенным: “Какая невоспитанность! Какие дурные нравы при моем дворе! Можно подумать, что никто из вас не видал людей, не слышал рассказов о царях, не жил на свете и не был воспитан в вере и добродетели!”
Итак, судьба — это стихия, в игре которой, однако, можно выявить некоторые закономерности, и в этом состоит наука жизни. Отсюда любование умелым лавированием, находчивостью, жизненной цепкостью. Так, один из персонажей ат-Танухи, став жертвой беззастенчивых, грабительских поборов вазира, притворился, будто видит в этом знак особого дружеского расположения, и таким образом вернул свое имущество. Есть в собрании и множество других историй такого же рода. Отсюда же культ находчивого ответа, в какой-то мере связанный с исконным арабским культом красноречия. Умелым ответом можно переубедить правителя, который в таком случае бывает “потрясен”, “опускает голову” и тут же меняет свое решение. Так, отец ат-Танухи умелой аргументацией убедил халифа аль-Мутадида отменить приказ о разрушении городской стены Антиохии. Но основа основ, разумеется, как у всякого средневекового мусульманина, — фаталистическое упование на волю Аллаха.