— Не то слово — сильный, если про него, про обычного человека, даже Изъевий знает… — Проговорил в ответ князь. — Так что ж он тебе про нашу беду сказал? Кто эти звери лютые, что даже полона не берут, раненых добивают?
Мокша кивнул головой, давая понять, что он помнит вопросы, с которыми отправился в путь, и продолжил:
— На третий день позвал он меня уже к вечеру и так сказал: "Не сразу, говорит, я понял, что за лесовичи такие и откуда взялись… Но было упоминание одно короткое у летописца Прокопия, что племя россичей разделилось… Одни стали вести оседлый образ жизни, а другие, в основном охотники и воины, уходили все дальше на восток, пока их след, наконец, совсем не был потерян… Ты же мне толкуешь, что вы — россичи, теперь лесовичи, и живете в мире, о котором люди и не подозревают. Ведом и мне этот мир. Великая когда-то страна Ив… Про нее ходят предания… Некоторые даже думают, что ее больше нет, но это не так. Она была скрыта лишь от непосвященных глаз запретом Совета Девяти по требованию правителей тогдашних государств. Божественное и магическое не должно быть доступно простому человеку — так рассудили они. То, что россичи смогли преодолеть запрет и вошли в эту страну, объясняет присутствие в племени сильного оберега… Он же помог вам выстоять против могущественных сил этой страны."
Мокша замолчал. Светослав вдруг хлопнул ладонью по ручке кресла и сказал негромко:
— Дундарий… собери нам чего-нибудь поесть…
Свей, сидел, наклонившись вперед, и не сводил с Мокши глаз. И Мокша заговорил вновь:
— Оберег тот — горсть земли, взятая Всеславом с могильного холма нашего племени перед уходом… Старец сказал мне, что она была рассыпана над первой могилой лесовичей здесь на Онеже, поэтому и не смог Совет Девяти нас прогнать отсюда и по сию пору не может.
Мокша замолчал внезапно. Его глаза напряженно смотрели в сумрачный рисунок витражей. Там, где лазурь стекла соперничала с синевой неба, виднелось красивейшее лицо… лицо молодой женщины…
— Завея… Уходи… — Проговорил Светослав, нахмурившись. — Иначе Дундарий совсем не будет выпускать тебя.
Красивые губы изогнулись в усмешке… Завея стала приближаться… Тень ее скользнула к отцу, встала перед ним и… захохотала… Свей вскочил… Она оглянулась на него, и ее глаза сверкнули злобой:
— Игорев щенок! Ненавижу! — прошипела она вдруг, вновь впившись глазами в лицо отца. — Скоро всем вам придет конец… Всем… — шептали ее губы. — И тогда… И тогда Древляна будет моя!
Она снова захохотала, дико взвизгивая, переходя на истеричный плач, бросилась со страшной силой в залитое солнцем окно и… замерли все — ведь сейчас расшибется насмерть!.. Словно забыли, что это всего лишь тень. А Завея в миг исчезла… словно ее и не было.
Седая голова Дундария показалась в приоткрытой двери. Насупленные его брови не сулили ничего хорошего своенравной дочери князя."… зря я ее пожалел… погулять отпустил… ох, и злющая девка…" — думал он. А над его головой плыли под его чутким присмотром блюда с холодным мясом кабана, с теплыми ломтями ржаного хлеба, кувшины с молоком и меды…
Часть 3
1
Свей не мог дождаться, пока закончится рассказ Мокши, завтрак тянулся вечность… опять беседа… и боль, непривычная, непроходящая… А перед глазами стояло лицо отца, залитое кровью… крик матери… Везде кровь… Родной дом, где еще утром все были живы… горит… Рука с мечом тяжелеет и не хочет, и не может рубить… Но вновь поднимается и опускается… поднимается и опускается на чьи-то головы… плечи… Все смешалось… Люди… Нелюди… вокруг оскалившиеся, ощерившиеся звери… Он вздрагивает и оглядывается. Встречает взгляд Мокши и закрывает глаза, и вновь — кровь и смерть…