"Долгие годы мирной жизни размягчили мое большое сердце…", — сообщил он тогда Клюню, и потребовал, чтобы тот запечатлел эти жемчужины его мысли на тонкой, хорошо выделанной коже, которую умели изготовлять горные мастера, долго вычищая острыми каменными скребками и, смазывали ее жиром, не давая ей пересохнуть.
И добавил"… чтобы воин оставался воином, имеющим волю к победе, нужна война… Если воин не воюет, он превратится в слабую мычащую корову…"
И Клюнь писал, покрывая тонкими знаками лист, хотя кто это мог прочитать, если сам Цав не умел читать, а остальные драконы и подавно? Но Клюнь знал, что Великий Цав очень прозорлив. Он видел насквозь маленькие, бегающие, словно мышки, мысли гнома, и обмануть его дорогого бы стоило для Клюня…
2
Все чувствуют себя немного неуютно, оказавшись в переходах лешего, под действием невидимой, неведомой силы, поэтому путники долгое время молчали, лишь Схлоп, который заметно трусил, бурчал сквозь зубы:
— Что за прорва такая несет?.. Корча… капец какой-то…
— Какой такой капец? Не знаю никакой капец! — вынырнул вдруг из темноты леший и захохотал.
Отголоски его хохота откликнулись эхом, и стало жутко оттого, что показалось место, где они все сейчас находились, очень большим. Эхо хохотало уже где-то совсем далеко, перескакивая, перекликаясь само с собой…
А Схлоп, чувствуя, как дрожит мелкой дрожью лошадь под ним оттого, что ее несет непонятная сила, паниковал еще больше.
— Ты, Корча, ржал бы поменьше… А то… лошадь напугаешь…
— Да ладно тебе, Схлоп, помню с драконом повозился я с одним… Ох, и одолели они меня тогда — пусти да пусти… Ну, я их и пускал… Пока одного, новичка в этом деле, от страха не переклинило, да так, что он умудрился мне весь переход завалить…
— Это чем же? — осторожно спросил гном, трясшийся на перепуганной лошади в темноте.
Леший опять захохотал от удовольствия. Любил он пошуметь, чтобы зверушки да людишки уши-то да хвосты поприжали. Природа его такая… И резко замолчал, вслушиваясь в разгулявшееся эхо…
— Так что следи, Схлоп, следи… за своим конем боевым…
Схлоп, нахохлившись, молчал.
А силища перехода все тянула вперед и тянула… Вдруг неожиданно дернув так, что у Схлопа лязгнули зубы, свернула и вновь понесла. Немного погодя, Схлоп буркнул:
— Чую… вот на энтом самом повороте дракон и обделался…
— Ах-ха-ха-ха… — залился смехом Корча. — Да не обделался он, Схлоп, он обвал устроил!.. И что я в тебя такой влюбленный! Ах-ха-ха…
Вдруг его смех резко оборвался… Возле Рангольфа зажегся маленький голубой огонек, выхватив из темноты огромную, просто бесконечную пустоту… И через секунду погас…
— А вот света здесь не будет, почтенный Рангольф… с большим к вам уважением не могу того позволить… — проговорил леший.
Его бешеные глаза уставились прямо в глаза эльфу. Тот, молча, наклонил голову в знак согласия. Он не хотел нарушать его условий, это произошло машинально…
Свей в темноте плохо видел в отличие от остальных и лишь прислушивался к тому, что происходит, посмеивался над Схлопом, придерживал испуганную лошадь… И даже забывал про то, что Айин где-то рядом… Капризная эльфочка то открывала свои мысли ему, и тогда он словно очарованный думал только о ней, то вдруг закрывалась, будто на солнце нашло облако, и удалялась от него. Когда же она отпускала его, и он мог думать о чем-то другом, взглянув в ее сторону, он вдруг ловил себя на мысли, что ему просто приятно на нее смотреть, как на прекрасный цветок… и не больше… И это было непривычно, словно это был взгляд другого человека.
…Переход лешего заканчивался, когда вдруг Корча оказался возле Мокши и заговорил быстро:
— Как выйдете… сразу, спустившись в лог, увидите жилище, под поваленным дубом — вход. Зайди. Колдунья там живет. Она из ваших. Но больно вертлява. Ау себя зовет. Она тебе подскажет, как попасть к старому Цаву. Там ведь не все так просто. Дракончики-то его иногда охотятся… ну и двуногими не брезгают… а Великий Цав на то и великий… — он хохотнул, — чтобы решать великие задачи — племя-то его вымирает…
Бесноватые глаза лешего метались в непроглядной темноте от одного путника к другому, возвращаясь вновь к Мокше.
— Ну, кажись, пришли. Не пойду с вами. Зима… Спать мне надо… Но зови, если что…
И очень быстро исчез, словно его и не было. Только случайно или нет, а еще долго где-то от невидимых далеких стен отскакивало и прилетало эхо его слов: