Итак, человек средневековья меньше всего мыслил себя индивидом, он включался в общество через линьяжи, общины, цехи, монашеские ордена, духовную и рыцарскую иерархию. Все эти институты были строго определены: вступление в них, как правило, предполагало специфические церемонии, завершавшиеся особыми празднествами. Все эти институты имели целью поддерживать социальную солидарность, сплачивая своих сочленов против внешнего и враждебного мира, и всем им была присуща внутренняя противоречивость. "Враги" ожидали человека не только вне его корпорации, но и внутри ее: враждебному миру природы, пронизанному "силами Диавола", соответствовал и враждебный человеку социальный мир: попытка преодолеть эту враждебность с помощью эгалитарности оказывалась безуспешной. Человеку средневековья было свойственно стремление замкнуться в узком мире семьи, точнее — домашней общины. И все-таки он не замыкался в ней — корпорации создавали новые (внесемейные) связи, и в принципе вассальная верность сеньору становилась выше сыновней любви, а куртуазная любовь к даме — выше семейной преданности. Семейная замкнутость нарушалась еще и системой неформальных социальных групп, то есть таких объединений, участие в которых не предполагало ни искуса, ни посвящения.
Помимо приходской церкви ремесленные мастерские в городах стягивали к себе постоянных посетителей. Особенно часто посещаемыми были лавки цирюльников и мастерские кузнецов. Цирюльни рано сделались местами обмена новостями — считалось, что брадобрей по самому роду своей деятельности знает все новости. Кузнечная мастерская привлекала по другой причине: в эпоху преобладания дерева кузнец сохранял ту таинственность, которую наложила на эту профессию еще первобытность. Средневековому сознанию он казался волшебником, связанным с природными силами. Он производил оружие, столь высоко ценившееся в ту эпоху. Огонь, пылающий в горне, постоянно манил к себе человека. В сельской местности аналогичную роль играла мельница, где крестьяне делились новостями, и подчас мельница становилась центром тайных сборищ крестьян. Монашеские ордена отметили важность подобных встреч "у мельницы", и в XII веке уставы предписывают направлять туда монахов. Бернар Клервоский (1090—1153), один из наиболее воинствующих церковных и политических деятелей Западной Европы, настолько был возмущен безнравственностью, царившей на мельницах, что требовал даже разрушить их в интересах спасения души. Столь же существенной общественной ячейкой была и харчевня, где можно было не только выпить, но и послушать заезжего человека (ведь харчевня служила и постоялым двором) или одолжить деньги. Отсюда расходилась информация, подчас легендарная, здесь слагались и рассказывались сказки.