Если мы ставим перед собой задачу не только прочитать и воспроизвести тексты средневековых ученых, но и понять их, то мы должны соблюсти главное условие, лежащее в основе всякого понимания: найти истину в том, что мы хотим понять. Только истина понятна в точном смысле этого слова, а все остальное — в той мере, в какой оно причастно истине; ведь ничего нельзя понять, если априори рассматривать его как ложное. «Познай, где свет, — поймешь, где тьма» — в этих словах поэта ключ к постижению прошлого.
Пока мы не нащупали истину, из которой проистекает своеобразие средневековой науки, любые разговоры об особом «стиле мышления» средневекового ученого не смогут скрыть простого обстоятельства, что этот «стиль» (с нашей точки зрения) есть не что иное, как смесь предрассудков, обусловленных неразвитостью научных методов, отсутствием экспериментальной базы и т. п., — словом, соткан из множества недостатков, а если у него и есть достоинства, то своим существованием они обязаны и объясняются не своеобразием «стиля мышления», а тем, что в нем были заложены семена науки будущего.
Нам представляется, что наука средневековья — это не просто здание, многие «кирпичи» которого легли в фундамент современной науки; она еще и живой собеседник, с которым может вступить в диалог современный ученый, от которого он может многое почерпнуть и многому научиться. Мы не обмолвились — именно научиться, потому что средневековая наука открыла, если угодно, «свою» истину, которая не может устареть с течением времени, а сохраняет, как и любая истина, свое непреходящее значение во все времена и для всех народов. Но для этого ему необходимо покинуть свою, кажущуюся ему столь «естественной», познавательную позицию и занять иную точку отсчета, обязывающую к употреблению таких категориальных форм, которые будут совершенно иначе структурировать восприятие мира.
Освоить «систему координат», в рамках которой развертывалась средневековая наука, — дело непростое. В том, чтобы в меру своих сил и возможностей способствовать выполнению этой задачи, видят авторы основную цель данного исследования.
Такая задача предполагает выбор определенного ракурса рассмотрения средневековой науки: взгляд на науку изнутри, когда главное внимание сосредоточивается на анализе внутренних закономерностей функционирования и развития научного знания, на выявлении фундаментальных принципов научного мышления.
Целесообразно, однако, предпослать такого рода анализу описание места науки в средневековой культуре, воссоздать в самых общих чертах социальную, психологическую и интеллектуальную атмосферу той эпохи, что позволит выявить ряд общекультурных интуиции, важных для понимания специфики научного творчества. Ознакомление с системой образования в средние века даст возможность представить, как исторически складывался, усложнялся и воспроизводился корпус научных знаний той эпохи, на фундаменте каких научно-философских традиций было возведено здание средневековой науки.
Раздел первый.
Характерные черты социокультурной ситуации средневековья
Наука в средние века, как и в любой другой период своей истории, существовала одновременно в двух ипостасях: в виде безличной системы знаний о мире и как одна из сфер духовной жизни общества. В качестве последней она не могла не подвергнуться воздействию других сфер общественной жизни.
Говоря о социокультурном влиянии на науку, следует различать влияние двоякого рода. Изменения в способах производства, технические усовершенствования, сдвиги в социальной структуре, рост народонаселения, развитие коммуникаций, политические и идеологические движения оказывают сильнейшее воздействие на науку, поставляя ей проблемы для исследования, фокусируя внимание ученых на решении тех или иных задач и одновременно предопределяя социальную организацию научных исследований, предпосылки и условия научной работы. Факт наличия такого типа детерминации сомнений не вызывает. Гораздо более дискуссионным является вопрос о влиянии, оказываемом социокультурными факторами на содержание научного знания, о возможности переноса в науку идей, первоначально сформировавшихся в смежных областях культуры.
Во введении затрагивались гносеологические аспекты этой проблемы. В данном разделе предметом внимания будут те составляющие духовной атмосферы средневековья, в которых сконцентрировался опыт, жизненные установки людей, причастных к развитию средневековой техники и технологии, а также то, что было привнесено в культуру христианским мировоззрением. Как отмечал Ф. Энгельс, вся история средних веков знала «только одну форму идеологии: религию и теологию» [1, 21, 294]. Поскольку именно христианство определяло систему ценностных ориентации, характерную для средневекового общества, оно накладывало свой отпечаток на любой вид деятельности, в том числе и на само отношение человека к труду. Средневековый ученый в Западной Европе — это, как правило, монах или клирик. Среди людей, внесших значительный вклад в развитие естественнонаучных представлений, мы находим имена крупнейших теологов средневековья — Альберта Великого, Фомы Аквинского, Уильяма Оккама, Фомы Брадвардина; почти все авторы натурфилософских трудов писали сочинения на богословские темы. Естественно, что человек, одновременно являвшийся и богословом и ученым, был способен перенести формально-упорядочивающие принципы и интуиции, выработанные в рамках одной системы знания, в другую, подобно тому как одни и те же методы математики используются в настоящее время в разных дисциплинах. Можно ли в случае трансплантации, скажем, идеи степеней совершенства, пришедшей из апофатического богословия ареопагитик в физику, в результате чего было создано учение об интенсии (усилении) и ремиссии (ослаблении) качеств, говорить о воздействии на науку теологических идей? По-видимому, нет, если учесть, что перенесена была, собственно, не теологическая идея, а представление об определенном способе упорядочения, т. е. сугубо формальный принцип. Решающим условием такого переноса было существование в обществе особого социального слоя, в данном случае части духовного сословия, одинаково свободно чувствовавшего себя в обеих сферах духовной деятельности. Ведь влияют друг на друга не сами сферы культуры, а каждая из них на человека, который «вхож» в соответствующую сферу, формируя его духовный облик, принципы его деятельности и мышления. Эти принципы человек, сопричастный различным «мирам», применяет и в других сферах своей деятельности.
Имел ли место подобного рода обмен структурирующими принципами между средневековой наукой и сферами материального производства, в частности теми, где прогресс техники и технологии был особенно ощутим? Вопрос этот тем более интересен, что средние века характеризуются большими успехами в технике. Еще Ф. Энгельс в «Диалектике природы» писал, что «со времени крестовых походов промышленность колоссально развилась» [1, 20, 501]. Высокий уровень технического и технологического развития средневекового общества констатируют и современные исследователи средневековой культуры. «Главным достижением средневековья были не его соборы, не его этика или схоластика, а построение, впервые в истории, сложной цивилизации, не основанной на использовании тяжелого труда рабов или кули», — утверждает американский историк техники Линн Уайт в статье «Техника и изобретения в средние века» [170, 22]. Французский историк средневековой науки Божуан считает несомненным факт технической революции в эпоху средневековья, суть которой он видит в овладении силами природы, силой животных, силами воды и ветра. Со средневековья начинается опирающийся на все возрастающую мощь техники новый этап в истории человечества, проходящий под знаком «покорения природы», который продолжается вплоть до настоящего времени [75, 560].
Динамичное развитие технических усовершенствований, введение и в сельском хозяйстве, и в ремесленном производстве новых технологий не могло не сказаться на духовном климате средневековья, в том числе и на научном творчестве. Но это влияние не было прямым. Наука в средние века была в основном книжным делом, она опиралась главным образом на абстрактное мышление; при непосредственном обращении к природе она пользовалась, как правило, методами наблюдения, крайне редко — эксперимента, видела свою цель не в том, чтобы способствовать преобразованию природы, а стремилась понять мир таким, каким он предстает в процессе созерцания, не вмешивающегося в естественный ход событий и не руководствующегося соображениями практической пользы. В этом отношении средневековая наука была антиподом как науки нового времени, так и средневековой техники; именно последняя была первоначально носителем духа преобразования, который в XVI—XVII вв. стал доминирующим и в науке. Поэтому ни технические достижения и проблемы не имели непосредственного влияния на средневековую науку, ни она, в свою очередь, не оказывала сколько-нибудь заметного воздействия на развитие техники. Но опосредованное влияние техники и технологии на развитие науки было огромным. Во-первых, были созданы предпосылки для расширения социальной базы науки. Слой буржуазии, растущий в процессе урбанизации Европы, оперативно утилизует технические нововведения. Благосостояние населения, несмотря на затяжные периоды экономического спада, возрастает. Все это постепенно подготавливает условия для последовавшего в XVI— XVII вв. взрыва научной активности. Во-вторых, создавалась особая атмосфера предприимчивости, формировались новые практические установки по отношению к природе, новые ценностные регулятивы.