На тот же мотив.
Винная чаша стоит перед ним, скорбным напитком полна. Голову молча он долу склонил, выпить не может вина. Не опьянел ты, не покраснел ты пока. Ты недоволен, что чарка стеклянная так велика, — Следуй же лучше за мной: Винною чаркою этой сердце свое успокой!
Старая госпожа (говорит). Хун-нян! Проводи барышню в спальню!
Ин-ин (прощается с Чжаном, выходит, говорит). Как ласковые слова моей матушки не сходны с моими мыслями! (Поет.)
На мотив «Заносчивый вид».
Вдруг она обещанье и данное слово забыла, Я загадку ее разгадать не найду в себе силы. Сладки речи ее, утешать бы должны, – но таят На грядущие годы радость прочь отгоняющий яд.
На мотив «Воды реки».
Каждой красавице скорбь посылает судьба, Сюцая каждого воля бывает слаба. В тяжкой печали я потеряла свой разум, Я как товар, скверный, отброшенный сразу, — Сцену оставить, уйти на покой строгому внемлю приказу.
На мотив «Веселье перед дворцом».
Веселию смолкнуть пришлось. Я плачу: правитель Цзянчжоу – и тот не пролил так много слез. Когда бы не это письмо, что в миг разгромило пять тысяч злодеев, Что сталось бы ныне со всею семьею моею? И если он думал тогда не о свадьбе, о чем же он думал тогда, Узнать не смогу никогда. Обман моей матушки небо закрыл: Она же сама в тот день принесла мне удачу, «Все тот же сегодня меня Сяо Хэ разгромил».
На мотивы «Пир в беседке разлук» и «Окончилась музыка».
В слезах теперь будет лицо из нефрита, как груши цветок одинокий, От горя поблекнут теперь мои губы, подобные вишенок соку. С тоскою своею я справлюсь едва ли: Она непроглядна, как моря глубины, Безбрежна она, как степные просторы, Не знает конца, как небесные дали. Былые надежды, высокие, словно вершины Тайхан, Сменяются жаждой, глубокой, как воды Восточного моря, — Любого погубит подобное горе!
Ах, матушка!
Цветы, трепетавшие вместе, ты смяла своею рукою, Ты нить оборвала, связавшую наши сердца, Ты срезала ветви, что тесно сплелись меж собою! Но тяжесть не давит на ту, что давно уж седа, Несет это бремя лишь та, что совсем молода. Исчезла навеки грядущей дороги златой колея: Ты сладкою речью его оставляешь ни с чем, Твоими словами пустыми обманута я.
(Уходит.)
Чжан (говорит). Я уже пьян, отпустите меня. Но не позволите ли вы мне высказать, сударыня, все, что я думаю? Прежде, когда разбойники прижали нас, вы сказали: «Кто сможет их отогнать, получит в жены Ин-ин». Я смело выступил вперед, написал письмо генералу Ду, и вскоре вы были избавлены от беды. Сегодня вы велели мне явиться на пир, и я предполагал, что при этой встрече меня поздравят как жениха. Не знаю, почему вы подумали, что я ожидаю церемонии провозглашения нас братом и сестрой. Направляясь сюда, я мечтал не о ваших яствах. Все, что здесь произошло, меня не устраивает, и я прошу уволить меня от этого.
Старая госпожа (говорит). Несомненно, что я вам, сударь, обязана жизнью, но только барышня в те дни, когда покойный первый министр был еще жив, уже была просватана за моего племянника Чжэн Хэна. Недавно я послала письмо в столицу, в котором зову его приехать, но его все нет. Если этот господин явится, то в каком положении окажется наше дело? Лучше я отблагодарю вас богатым подарком, золотом, шелками, и вы, сударь, сможете выбрать себе девушку из богатого дома, а от руки моей дочери прошу отказаться. Каково ваше мнение об этом?
Чжан (говорит). Если вы, сударыня, не отдадите мне вашу дочь, то неужели вы думаете, что я польщусь на блеск золота и шелка? Разве не сказано: