5. Наука между империалистической войной и антиколониальной революцией Давайте еще раз вернемся к «делегату Индокитая» на Турском конгрессе в декабре 1920 года. Мы видели, как он много путешествовал по Западу. По какой причине? Truong Chinh (1965, стр. 8) объясняет нам это. В 1930 году он участвовал вместе с Хо Ши Мином в основании Индокитайской коммунистической партии. Судя по этим показаниям, будущий лидер Вьетнама находится во Франции, чтобы изучить культуру этой страны, «а также науку и технику». Китайские революционеры, начиная с Сунь Ятсена, придерживаются аналогичной позиции. Последний, находившийся в Европе между 1896 и 1898 годами, стал «одним из самых прилежных посетителей библиотеки Британского музея», библиотеки, дорогой Марксу. Однако для будущего первого президента Китайской Республики речь шла не столько об изучении капиталистической экономики: «Доминирующим интересом Суня оставались «секреты» Запада, то есть технологии в их различных аспектах и особенно в военных». Позднее в создание Коммунистической партии Китая внесли значительный вклад интеллектуалы, работавшие за рубежом по программам «Работа и учеба», которые также явно стремились постичь тайны Запада. Среди них некоторым суждено сыграть ведущую роль: Чу Эньлай, Дэн Сяопин, Чэнь И. Они находились в Париже в тот же период, что и Хо Ши Мин, который, возможно, способствовал их «контакту с французскими коммунистами» (Collotti Pischel 1973, стр. 99-100 и 159-60). Это движение, к которому Мао Цзэдун не новичок. Позже, общаясь со Сноу, он сообщает о своем окончательном решении отказаться от поездки в Европу: «Я чувствовал, что недостаточно хорошо знаю свою собственную страну, и поэтому мне было бы лучше провести время в Китае». Это не означает недоверия к тем, кто делает иной выбор. История Мао продолжается: «Перед тем как покинуть Китай», студенты, которые (по программе «Работа и учеба») едут во Францию, «хотели изучать французский язык в Пекине». Ну: «Я помогал организовывать движение, и в группе, которая отправилась за границу, было много студентов из педагогического училища Хунань [родная провинция Мао], большинство из которых впоследствии стали известными революционерами» (в Snow 1938, стр. 170). Здесь мы наблюдаем разделение труда: пока Мао остается на родине, чтобы углубить свои знания о стране, являющейся континентом, другие молодые революционеры отправляются во Францию, чтобы изучить культуру Запада и поделиться ею со своими соотечественниками. Их объединяет убеждение, что для достижения национального возрождения Китаю необходимо критически перенять науку и технологии стран, навязавших ему колониальное или полуколониальное иго. Путь Чжу Эньлая поучителен: после того, как он был одним из лидеров студенческого движения 4 мая в 1919 году и провел год в тюрьме по этой причине, он уехал во Францию (Snow 1938, стр. 57-8); Антиколониальная борьба, вызвавшая массовые уличные демонстрации в Китае, временно отклоняется в одной из развитых стран Запада, науку и технику которой необходимо изучать. Несколько десятилетий спустя Дэн Сяопин (1989/1992-95, т. 3, стр. 303) призывает свою страну не упускать из виду важный момент: «наука — великое дело, и мы должны признать ее важность». На Западе не разделяют доверия к науке и технологиям. Бухарин, который с 1911 года постоянно перемещался между Европой и Соединенными Штатами (до возвращения в Россию летом 1917 года), осуждал чудовищное разрастание государственного аппарата, произошедшее с началом войны: перед ним был «новый Левиафан, по сравнению с которым воображение Томаса Гоббса кажется детской игрой». К настоящему времени «все «мобилизовано» и «милитаризовано»»; и даже «медицина», «химия и бактериология» не избежали этой участи, которая затронула экономику, культуру, мораль и религию. Фактически «вся грандиозная техническая машина» превратилась в «огромную машину смерти» (Бухарин 1915-17/1984, с. 140-41). Мы сталкиваемся с первым блестящим анализ того, что позже назовут «тоталитаризмом», но складывается впечатление, что этот анализ имеет тенденцию слишком тесно связывать науку и технику, с одной стороны, и капитализм, империализм и войну — с другой. Это повторяющаяся тенденция в межвоенной культуре Германии — страны, которая, возможно, больше, чем какая-либо другая, занималась разработкой химического оружия и систематическим применением науки в военных действиях в период с 1914 по 1918 год. Беньямин (1928/1972-99, т. 4.1, стр. 147) замечает, что для «империалистов» «смысл техники» заключается исключительно в «господстве над природой» (что может быть весьма полезным для ведения войны). В этом смысле «технологии предали человечество и превратили брачное ложе в море крови». Двенадцать лет спустя, прежде чем д