привыкший к труду и дисциплине. Это была бы, как уверял английский либерал, «самая мягкая из революций», сексуальная или, если говорить на устоявшемся в наши дни языке, биополитическая. Именно на этом идеологическом и политическом фоне можно понять изобретение в Англии «евгеники», новой науки, которая в Европе считала Ницше одним из своих самых убежденных последователей и которая в США получила массовое распространение и применение (обо всем этом см. Losurdo 2005, chap. I, § 5 и chap. IV, § 6; Losurdo 2002, chap. XIX). Даже эта вторая глава истории биополитики, собственно капиталистическая, игнорируется Фуко, который не обращает внимания даже на третью, главу, которую мы могли бы определить как воинственную. На самом деле данный термин появился после Первой мировой войны и был впервые использован шведом Рудольфом Кьелленом. На дворе 1920 год. На климате явно сказывается смятение, вызванное масштабами только что закончившейся бойни, тем более, что только что заключенный мир многим кажется простым перемирием, прелюдией к новой гигантской демонстрации силы и новой бойне. С другой стороны, после призыва Октябрьской революции и Ленина к «рабам колоний» разорвать цепи, на Западе широко распространяется тоска по надвигающейся антиколониальной революции, которая уже началась. В таких обстоятельствах плодовитость колониальных народов, вместо того чтобы увеличивать число рабов или полурабов, рискует умножить потенциальных врагов Запада и великих колониальных держав. Так, в США и Европе распространяется осуждение самоубийства или «расового самоубийства», которое совершают великие державы, терпящие аборты или снижение рождаемости. Нет недостатка в тех, кто задает себе страшный вопрос: в то время как идет тотальная мобилизация, даже на экономическом уровне, стоит ли тратить ресурсы на лечение неизлечимых пациентов, которые могут стать лишь обузой в новой войне, которая уже маячит на горизонте, или лучше сосредоточить их на увеличении числа и улучшении условий реальных и потенциальных комбатантов? Очевидно, политика превратилась в «биополитику». Три обсуждаемые здесь главы можно различить на концептуальном уровне, но они не отделены друг от друга на хронологическом уровне. Давайте посмотрим, что происходило в Англии в годы, предшествовавшие Первой мировой войне. Один из экспертов Королевской комиссии, занимающейся изучением проблемы «слабоумных», предупреждает: они «снижают общую энергию нации», более того, они грозят привести к «национальному уничтожению». В докладе, который широко распространял Черчилль, рекомендовались энергичные меры: необходимо было приступить к принудительной стерилизации «слабоумных», неадаптированных и предполагаемых рецидивистов; в свою очередь, «праздных бродяг» следует заключать в трудовые лагеря. Только таким образом можно будет адекватно противостоять «национальной и расовой опасности, которую невозможно преувеличить». Некоторое время назад Черчилль признался своему кузену: «Улучшение британской породы — политическая цель моей жизни». Ученый, проанализировавший эту главу истории, отмечает: будучи министром внутренних дел, в 1911 году Черчилль был сторонником «драконовских» мер, которые «дали бы ему лично почти неограниченную власть над жизнями отдельных людей» (Понтинг 1994, стр. 100-03; Понтинг 1992). У Фуко нет и следа этих трех глав истории биополитики, он использует термин «биополитика» так, как будто он его изобрел. По сути, в конечном итоге он радикально переосмыслил ее: категория «биополитика» теперь стоит рядом с категорией «тоталитаризм». В обоих случаях цель состоит в том, чтобы объединить сталинский СССР и гитлеровскую Германию, иногда даже добавляя к обвинительному суждению социализм как таковой и государство всеобщего благосостояния (Фуко 1978-79/2004, стр. 113-114 и 195-96). Хайек действует аналогичным образом, обвиняя сторонников социализма в любой форме и государства всеобщего благосостояния в «тоталитаризме». И снова, несмотря на свои внешние проявления и радикальные жесты, Фуко, по-видимому, в значительной степени подавлен господствующей идеологией. Само собой разумеется: наиболее заметно сглаживание происходит при максимально радикальном устранении истории колониализма.
9. От Фуко до Агамбена (через Левинаса) В определенный момент Джорджо Агамбен присоединяется к опорным философам ныне умирающего западного марксизма, иногда сравниваемого с Хоркхаймером и Адорно или с Аленом Бадью (Ћiћek 2009a, стр. 126, 207 и 420), и является соавтором коллективных книг вместе с некоторыми из самых авторитетных представителей западного марксизма (AA.VV. 2009). Здесь я хочу остановиться только на важном вкладе, который он внес в разрушение связи между западным марксизмом и антиколониальной революцией, и поэтому я ссылаюсь исключительно на «Введение в некоторые размышления о философии гитлеризма», опубликованное Эммануэлем Левинасом в 1934 году. Это всего лишь несколько страниц, которые, однако, посвящены темам, лежащим в основе этой моей работы. Прощальная речь, произнесенная Агамбеном (2012, с. 9), возвышенна и торжественна: «Текст Левинаса, который мы здесь представляем, является, пожалуй, единственной успешной попыткой философии двадцатого века примириться с решающим событием века — нацизмом». О чем он? По мнению прославленного здесь автора, гитлеризм отрицает основы «либерализма», «европейской цивилизации», «западного духа», «структуру мысли и истины в западном мире», отвергает тезис о «безусловной свободе человека перед лицом мира», о «суверенной свободе разума» (Левинас 1934, стр. 25-6, 33-4 и 28). Всему этому нацизм противопоставляет «биологическое, со всей его фатальностью», «таинственный голос крови», идею расы. Когда началось извращение, утверждающее, что оно ставит под сомнение «традиционную западную мысль»? «Марксизм впервые в западной истории бросает вызов этой концепции человека». Маркс далек от признания «абсолютной свободы, творящей чудеса», он считает, что «бытие определяет сознание»; таким образом, «он застает европейскую культуру врасплох или, по крайней мере, нарушает гармоническую кривую ее развития» (Левинас 1934, с. 32-3 и 29-30). Это начало катастрофы, которая достигает кульминации с приходом нацизма: исторический материализм прокладывает путь биологическому расизму. Традиционно Маркса и политическое движение, которое он вдохновил, обвиняли в противоположном: в том, что они поддались высокомерию разума и практики, которые посредством смелых экспериментов в социальной инженерии претендуют на построение радикально нового общества и мира. В этой критике есть доля истины: каждое великое революционное движение имеет тенденцию недооценивать вес и сопротивление социальной объективности, иногда чрезмерно превозносить роль практики и впадать в то, что я определил как «идеализм практики» (Losurdo 2013, chap. IX, §§ 1-2). Это не совпадение: находясь в тюрьме, движимый желанием обойти фашистскую цензуру, Грамши чувствует необходимость использовать синоним марксизма или исторического материализма, он говорит о «философии практики», а вовсе не о «философии бытия»! Однако, чтобы продемонстрировать тезис о преемственности от исторического материализма к биологическому расизму, Левинас не отступает от принуждения. Он приписывает Марксу тезис, согласно которому «бытие определяет сознание», но не тратит времени на объяснение того, о каком «бытии» здесь идет речь. Что ж, давайте прочитаем «Вклад в критику политической экономии»: «не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание» (MEW, 13; 9). Социальное бытие есть история, и какой смысл тогда уподоблять место непрерывных изменений крови, биологической природе, которую поборники расизма прославляют как синоним вечной истины, которая в конечном итоге воздает должное ошибкам, отклонениям, фантазиям и идеологическим мистификациям, которыми изобилует исторический процесс? Тезис Левинаса и Агамбена — возрождение старого клише, которое было опровергнуто еще в конце XIX века выдающимся представителем «европейской цивилизации» и «западного духа». Я имею в виду Эмиля Дюркгейма. Великий социолог четко отличает исторический материализм от «политического и социального дарвинизма», последний «состоит лишь в объяснении развития институтов посредством определенных принципов и понятий объяснения