к душе, к духовным и культурным ценностям. На самом деле, великие интеллектуалы, привлеченные Третьим Рейхом, уже опровергают эти стереотипы: Хайдеггер, Шмитт и т. д. Прежде всего, давайте задумаемся о личности фюрера: как подчеркивают его наиболее авторитетные биографы, с юных лет он лелеял «мечты о великом художнике». Применение самой жестокой власти не помешало ему исключить из числа подлинных лидеров тех, кому не хватало художественной чувствительности, и призвать учителей взять на себя обязательство «пробуждать в людях инстинкт красоты»: это было «то, что греки считали необходимым» (Лосурдо 2002, гл. XXIV, § 6). Нацистские главари не гнушаются даже воздать должное моральной совести, «голосу, слышимому в тишине», о котором говорили Гете и Кант, «категорическому моральному закону», а также «свободе», «чувству ответственности» и «культуре души», которые он подразумевает (Розенберг, 1930, стр. 339 и 336). Достаточно исключить колониальные народы из гражданского сообщества, из морального сообщества, из человеческого сообщества, и политика порабощения рабских рас и уничтожения еврейско-большевистских агитаторов, толкающих их на безумный мятеж, вполне может идти рука об руку с почтением к категорическому императиву и с прославлением моральных, художественных, культурных и духовных ценностей Запада и белой и арийской расы. Итак, если мы хотим понять Третий Рейх, мы должны начать с возрождения и радикализации колониальной традиции (и присущего ей расизма), то есть с проблемы, которую проигнорировали и сняли Левинас и Агамбен. Это не значит, что мы должны недооценивать новизну, созданную этими двумя авторами. Современная теория тоталитаризма и биополитики ставит Третий рейх и Советский Союз на один уровень, но Маркс, если и не был пощажен, то не был напрямую в этом замешан. Однако теперь в качестве отправной точки притчи, кульминацией которой стало то, что Третий рейх поставил перед собой задачу создания колониальной и рабовладельческой империи в Восточной Европе и тем самым подтвердил превосходство белой и арийской расы, указывается философ, который вместе со всей колониальной системой яростно осуждает рабство черных и выражает свое возмущение симпатией, с которой важные слои британского либерального мира смотрят на сепаратистскую и рабовладельческую Конфедерацию. С другой стороны, либеральный мир погружается в ванну безупречности, будучи на протяжении столетий широко вовлеченным в глобальную колониально-рабовладельческую систему и, при действии режима превосходства белой расы на Юге США даже в первые десятилетия двадцатого века, способным вызывать восхищение нацистских лидеров. Это полное непонимание реальной истории, которая к тому же происходит под знаменем возвышенного пафоса Европы и Запада, которым нацизм был совсем не чужд.