Согласно этому описанию, эти меры также представляют собой страховку от империалистических порывов и проектов, культивируемых великими державами, ответственными за то, что они навязали пятой части или четверти населения мира «столетие унижений» под знаменем колониального или полуколониального угнетения. Однако из общей картины, нарисованной представителем западного марксизма, вытекает совершенно иной вывод: при переходе от XX к XXI веку «начинают слышаться отголоски геополитической конкуренции, ставшей столь разрушительной в 1930-е годы»; существует риск повторения «ленинского сценария жестокой конкуренции между капиталистическими блоками власти» (Харви 2003, стр. 71 и 75). История — это повторение одного и того же, это вечное соперничество капиталистических и империалистических держав. На ум приходит предостережение Ленина, которое мы уже знаем, но которое игнорируют британские ученые-марксисты: невозможно адекватно понять империализм, если упустить из виду «огромную важность национального вопроса».
4. Ах, если бы Бадью прочитал Тольятти! Среди новейших представителей западного марксизма Бадью, по-видимому, наиболее подготовлен к преодолению фундаментального ограничения этого течения мысли. Он имел редкую смелость говорить о 1989-91 годах как о «второй Реставрации» (Badiou 2005, стр. 39). Это особенно очевидно в международном контексте. Распад Советского Союза, безусловно, не был воспринят как момент освобождения палестинским народом, который оказался без какой-либо дальнейшей защиты от израильского колониального экспансионизма; или кубинский народ, который лишь ценой больших жертв смог отстоять свою независимость от попыток Вашингтона восстановить доктрину Монро. Именно после распада Советского Союза американские неоконсерваторы мечтали о создании империи планетарных масштабов. Таким образом, если говорить о потрясениях 1989-1991 годов как о «второй Реставрации», то это, по-видимому, прокладывало путь к повторному открытию колониального и неоколониального вопроса. К сожалению, в Бадью подобное повторное открытие также не произошло. Ведя свою достойную похвалы борьбу с неолиберализмом и требуя решительных мер против политики жесткой экономии, бедности, растущего неравенства и социальной поляризации, он формулирует тезис, который хотел бы быть радикальным: «Справедливость важнее свободы», «справедливость является целью» «классической революционной политики», начиная с «великих якобинцев 1792 года», с «наших великих предков-якобинцев» (Badiou 2011, стр. 38, 40 и 42). Разве якобинцы были мало заинтересованы в деле свободы? В конце XVIII века «черные якобинцы» Санто-Доминго при поддержке якобинцев, правивших в Париже, стали главными героями одной из величайших битв за свободу во всемирной истории: они свергли рабство и колониальное господство и отстояли свои завоевания, разгромив могущественную армию, посланную Наполеоном. В результате этой революции возникла Гаити — первая страна на американском континенте, отменившая рабство, которое вместо этого расцвело в соседней североамериканской республике, стремившейся всеми средствами удушить страну, которой руководили бывшие рабы. Бадью прав, называя якобинцев «предками» коммунистического движения; Фактически именно якобинцы, а затем большевики и коммунисты нанесли два смертельных удара мировой колониально-рабовладельческой системе. По крайней мере, с этой точки зрения их обоих следует считать поборниками дела свободы. Само собой разумеется, что господствующая идеология действует совершенно иным образом. В начале Холодной войны Исайя Берлин написал гимн Западу в следующих выражениях: даже если есть области бедности, которые препятствуют «позитивной свободе» (доступ к образованию, здравоохранению, свободному времени и т. д.), «негативная свобода» гарантирована для всех, либеральная свобода в собственном смысле слова, сфера неприкосновенной автономии личности. Так он выразился в эссе, опубликованном в 1949 году, в то время как десятки штатов Союза законодательно запрещали сексуальное и брачное смешение белой расы с другими. Берлин не принимал во внимание эти меры, направленные на ограничение народов колониального происхождения рабской кастой, так же как он не принимал во внимание глобальную колониальную систему: разве народы, подвергавшиеся колониальному господству и подвергавшиеся тиранической и произвольной власти своих правителей, пользовались хотя бы «негативной свободой»? Очевидно, Берлин игнорировал судьбу, навязанную Западом колониальным народам и народам колониального происхождения, и не осознавал, что запрет межрасовых сексуальных отношений и браков, даже если он был направлен на постоянную сегрегацию рас, считающихся низшими, в конечном итоге серьезно повлиял на негативную свободу самих членов привилегированного белого сообщества. Пропагандируя негативную свободу для всех, коммунисты находились на переднем крае борьбы с расовой сегрегацией и дискриминацией, и именно по этой причине на Юге США они подвергались страшным преследованиям в то время, когда Берлин прославлял либеральный Запад (Losurdo 2007, chap. VII, § 7).