Всемирный банк и Международный валютный фонд — хозяева вчерашнего и сегодняшнего дня. И они также пытаются оттеснить ООН на второй план, заявляя, что Запад («удовлетворенные нации», о которых говорил Черчилль) имеет право развязывать войны в любом уголке мира даже без санкции Совета Безопасности. Новая истина, провозглашенная Холлоуэем, — это истина, присущая религиям. После поражения еврейской национальной революции, подавленной римским империализмом, Иисус провозгласил: «Царство Мое не от мира сего». Самоликвидация западного марксизма здесь описывается как отказ от политической сферы и приход к религии.
6. Борьба с «приговором» Робеспьеру и Ленину
Более того, дискомфорт и недоверие к власти как таковой проявлялись не только на Западе. В России противники марксизма упрекали его последователей, даже, казалось бы, наиболее революционных, в том, что они всего лишь болтуны, неспособные управлять и руководить страной и поэтому склонные уклоняться от ответственности за власть. Накануне Октябрьской революции, также для того, чтобы убедить своих товарищей по партии преодолеть остаточные колебания, Ленин в статье изложил тот иронический портрет большевизма, который нарисовали его противники: При всей своей словесной хвастливости, своей развязности, своей напускной смелости большевики, за исключением немногих фанатиков, смелы только на словах. По собственной инициативе они никогда не осмелятся взять «всю власть». Дезорганизаторы и разрушители par excellence, они в конечном итоге трусы, которые в глубине души прекрасно чувствуют собственное невежество и эфемерность своих нынешних успехов [...] Безответственные по самой своей природе, анархичные в своих методах и процедурах, они могут быть мыслимы только как одно из направлений политической мысли или, лучше сказать, как одно из ее заблуждений (LO, 26; 77). Зная, как все обернулось, мы сегодня можем улыбнуться, глядя на этот портрет, но мы не должны забывать историю, стоящую за ним. На протяжении столетий консервативная и либеральная культура осуждала «абстрактную природу» интеллектуалов, выступающих за радикальные политико-социальные преобразования: только интеллектуалы, не имевшие никакого опыта управления властью, могли культивировать утопии и мечты о социальном возрождении — это повторяющийся мотив либерально-консервативных обвинений. В самом деле, даже не управление крупной частной собственностью; В основном это были люди без гроша в кармане, зарабатывавшие на жизнь своей культурой и поэтому погруженные в искусственный мир, созданный из книг, идей, утопий, никогда не подвергавшихся проверке реальностью и практикой; Они были «нищими пера» — согласно презрительному определению Берка — и как они могли претендовать на управление государством и выполнение задачи, которая была совершенно им не по плечу? (Лосурдо 2015, гл. II, § 11). Какой бы корыстной и классовой ни была эта критика, она не была лишена истины. Нет сомнений в том, что интеллектуальные собственники подошли к кризису Старого режима, уже имея за плечами реальный опыт осуществления власти. В Американской революции рабовладельцы сыграли видную роль, и в первые десятилетия Американской республики они почти непрерывно занимали пост президента. До основания нового государства они не ограничивались пользованием своими рабами как «особым» видом частной собственности наряду с другой собственностью: они осуществляли исполнительную, законодательную и судебную власть над своими рабами; Поэтому они прибыли хорошо подготовленными к назначению, с осуществлением политической власти в собственном смысле слова. Аналогичные соображения применимы и к либеральной Англии: недостатка в рабовладении (расположенном за океаном) не было, но именно крупные землевладельцы диктовали тон в Палате лордов и Палате общин, а также в либеральной культуре. И они, учитывая общественные отношения того времени, осуществляли некоторую форму власти над крестьянами, тем более, что иногда (как это случалось, в частности, в случае с дворянством, мелким дворянством) они играли роль мировых судей и, следовательно, обладали судебной властью. В целом, две либеральные революции по обе стороны Атлантики привели к приходу к власти классов, за которыми стояла консолидированная практика администрирования и управления. Картина радикально изменилась с Французской революцией (особенно с ее якобинской фазой) и с Октябрьской революцией: в 1794 году рабство отменили, очевидно, не рабовладельцы, а «нищие пера», «абстрактные» интеллектуалы, которые именно по этой причине были глухи к доводам и расчетам владельцев человеческого скота. И в 1917 году называть «рабами