— Ты будешь раздеваться?
Руки его дрожали, когда он начал расстегивать рубашку, не в силах оторвать от нее взгляд.
Они легли на кровать и начали ласкать друг друга. Марк вспомнил первые ночи, которые они провели вместе в ее подвальной квартире на краю парка. Она все так же выглядела девятнадцатилетней, только глаза постарели. Бесцветная кожа на ее лице отливала матовой бледностью, такой оттенок имеет ткань на зарубцевавшейся ране. Его губы путешествовали по ее телу, поцеловали выступающие косточки на плечах, потом передвинулись ниже и прикоснулись к ее ранам. Порезы, которые она нанесла сама себе, были покрыты солоноватым льдом. Синяки, давно оставленные им, все так же темнели чернильными пятнами на белой коже. Его язык заставил ее затрепетать. Она повернулась в его руках лицом к стене, и он нежно раздвинул ее ноги. Голоса за стеной взывали к нему, попавшее в ловушку эхо желаний и удовлетворений. Ритм-секция. Его настойчивые пальцы пробудили тепло в ее пассивном теле.
Настало время для бриджа. Кэрол снова повернулась, потянулась к тумбочке с лампой, разорвала пакетик из фольги. Она обхватила его тонкими пальцами, а потом направила в себя. Также, как это было всегда. Менять положение не было нужды. Он легко поцеловал ее в губы, потом прижался ртом к шее. Пальцы его впились в ее ребра, в те самые места, где находились синяки. Она вскрикнула от боли.
— Извини, — прошептал он.
В ее глазах стояли слезы. Он погладил ее по лбу, провел пальцами по темным волосам. Они были сухими, почти ломкими. Он наклонился и медленно поцеловал ее в ямку у основания шеи. Она прильнула к нему и впилась ногтями в его спину. Последний куплет.
Подчинения ему было недостаточно. Он хотел чувствовать взаимодействие. На то, чтобы ее разогреть, всегда требовалось какое-то время. Ее приглушенные вскрики звенели у него в голове, в которой гасли все огни. Спина его изогнулась, он посмотрел на ее лицо. Она выглядела умиротворенной. Можно было подумать, что она спит. Он знал, что ей так нравится.
Продолжая тяжело дышать, Марк начал одеваться. От пота рубашка приклеилась к телу, но его это не смущало, потому что все равно скоро придется переодеваться. Кэрол села на краю кровати, надевая белье, потом встала и натянула на себя платье. В мерцающем свете масляной лампы серебристая ткань казалась зернистой, как пепел. Он взял ее за руку.
— Пойдем со мной.
Кэрол неуверенно ступила к нему. Он посмотрел ей в глаза.
— Пойдешь?
Она кивнула. Марк ощутил прилив радости, нежность смешалась с ноябрьской болью утраты. Огонь в мертвых листьях. Он сжал ее руку, чувствуя кости под гладкой кожей. Потом отпустил и медленно пошел к двери. Ему показалось, что он слышит шаги у себя за спиной.
Когда он поднимался по лестнице, на него навалилась усталость. Проще было бы остаться внизу, выспаться, послать к черту концерт. Но он продолжал идти. Страстные крики в коридоре, доносившиеся из-за закрытых дверей, были кодой, аккомпанементом их выхода в звездную ночь. Он вздрогнул. Влага в глазах затуманила взор. По второй лестнице он поднялся в приемную. Там не было никого, кроме регистратора, который посмотрел на Марка, потом на дверной проем за ним. Кажется, он хотел что-то сказать, но потом просто махнул рукой.
Марк сделал глубокий вдох, повернул ручку внутренней двери и вышел. Ночь висела в конце прохода сине-черным занавесом. Он пошел по коридору и остановился, когда почувствовал на лице холодный воздух. Повернулся. Его прощальный жест был похож на взмах. Он даже мог быть прикосновением, если бы она стояла достаточно близко, чтобы почувствовать его. Но она уже пятилась назад, лицо — маска смерти, которой даже гримеры из бюро похоронных услуг не смогли придать сходство с жизнью. Внутренняя дверь закрылась за ней, и Марк остался один на узкой улице.
Он постоял немного, прежде чем перейти на другую сторону, где оставил машину. В обе стороны перед ним ползли ряды автомобилей. Издалека сквозь дорожный шум донесся вой сирены. От выхлопных газов было трудно дышать. Вспомнив о времени, он пошел между медленно движущимися машинами. Опоздать на первый концерт нового турне было равносильно катастрофе. Если хочешь построить карьеру в музыке, приходится считаться с суевериями. Ведь они — часть этой жизни.
Дэвид Джей Шоу
ПОХОРОНЫ