Ощущение бессилия и какой-то двоякости ситуации, которые он ненавидел наверно больше всего на свете, начинало набухать или надуваться где-то в горле, перекрывая дыхание. С одной стороны, он поступил правильно, быстро откликнувшись на зов о помощи от вольного города, которому пообещал защиту, а с другой ― рисковал потерять важных и дорогих людей, а особенно ту, ради которой был готов... да на всё что угодно был готов.
Когда небесная россыпь начала меркнуть, а первые лучи только-только окрасили оранжевыми бликами верхушки дальних холмов, Карелл, сделав очередной вдох, ощутил запах жестокого боя ― его ни с чем нельзя было перепутать. Так пахнут выпотрошенные, вонючие внутренности, железо клинков, обагрённое свежей кровью, обожжённая до черноты кожа и свежевзрытая копытами земля ― страшный, тяжёлый дух смерти.
Как ни странно, но кругом было довольно тихо, когда спешащие на помощь увидели свои телеги в лёгком утреннем тумане, сползающем с холмов. И все почти сразу поняли, что в их поддержке или защите здесь никто уже не нуждается. Карелл, Олли, Лакр и остальные, бросив лошадей у дороги, побежали к поляне. Заметив Граса с перевязанной головой, Дайка, зашивающего глубокий порез на собственной груди и ангалина, вытирающего мечи от крови пучками травы, а также ещё с десяток своих людей, сидящих в рядок у кибиток, Карелл выдохнул, а потом, оглядев всех ещё раз, вздрогнул:
― Наши потери?!
― Четверо... ―хмуро ответил Грас.
― А Кари?!
Дайк болезненно поморщился, проткнув кривой иглой кожу и попутно махая головой в сторону устилающих всю поляну, вплоть до самого леса, растерзанных трупов людей и лошадей:
― Там...
У Карелла остановилось сердце, но Дайк добавил:
--- Ходит...
Подул лёгкий утренний ветерок, разрывая на бесформенные клочья пелену тумана, и вновь прибывшие уставились на поле недавнего кровавого побоища. Тонкий девичий силуэт медленно, устало и как-то обречённо бродил среди белёсой, рваной дымки то слегка наклоняясь, то приседая, то поднимая что-то, а потом рассматривая.
Не отрывая глаз, мужчины следили за двигающейся в тумане девушкой, пока Карелл не сделал шаг по направлению к ней. Однако твёрдая и очень сильная хватка трёхпалой хвостовой руки остановила его.
― Не надо... ―проговорил ангалин, глядя атаману прямо в глаза. ―Не надо сейчас-с-с её трогать... Кари нуж-ж-жно прийти в с-с-себя...
Карелл опустил взгляд, ещё не до конца понимая, что слышит чёткую, пусть и немного шипящую, но вполне понятную речь ангалина.
― Что здесь произошло?! ―он выдернул руку, приседая рядом с Дайком, а ящер, отпустив его, продолжил медленно и методично протирать мечи и топоры от запёкшейся крови. Минут пять или больше, Карелл ждал ответа. Но его язык так и не повернулся повторить вопрос и прервать затянувшееся молчание. Дайк закончил зашивать рану от меча на груди, отрезал ножом нитку и, отложив в сторону предметы первой помощи, уставился на старшего друга:
― Ты знал?
― О чём?!
― О нападении?
У Карелла пересохло в горле, а Грас, словно опомнившись, протянул ему флягу.
― Я не мог предположить подобного. И если бы знал, то никогда бы вас не оставил. Вы можете толком объяснить, что было и как? И что делает Кари?! Зачем она там ходит?!
Дайк устало кивнул, махнул ангалину и они оба полезли в свою кибитку. Придерживая повязку на бритой голове, Грас уставился на Карелла и остальных:
― Если бы не наша отари, то не знаю... застали бы вы в живых кого-нибудь из нас... ―а потом, приняв у друга флягу с кшасой, сделал несколько долгих глотков. ―Я такого никогда не видел... Богиня и ангалин... в бою ― это страшная, невероятная сила! Да и лекарь наш... ―и Грас довольно хмыкнул, ― теперь в драке не хуже тебя будет!
Через некоторое время Карелл уже знал все подробности ночного нападения, а пока слушал, не сводил глаз со стройной девичьей фигурки, раз за разом обходящей поляну по периметру. И только когда она приблизилась к ним и резким, быстрым движением вставила меч в ножны, опомнился. Несколько минут мужчины смотрели на высокую девушку, светлые, короткие волосы которой торчали в стороны, словно свалянная шесть, а пронзительные синие глаза внушали странные и противоречивые мысли.
Весь вид её стройного, и даже худого тела: лицо с грязно-багровыми разводами, кровоточащая царапина на ухе и шее, оголённое левое плечо с голубоватым браслетом и жёлтой надписью ― девизом древнего дома Матвэй, облегчённый длинный меч с инкрустированной белой костью рукоятью ― дорогое и весьма надёжное оружие самых умелых воинов покойного терра, его личной охраны; два окровавленных топорика за широким поясом, грязная и чисто мужская одежда, высокие сапоги ― на правом растеклось кровавое пятно ― всё это внушало не просто страх, а даже ужас в некоторой степени. Ведь повеления древнейших о том, что женщине владеть оружием нельзя, никто не отменял, а перед группой сильных, опытных воинов стояло живое нарушение древнего завета.