– Да?
– Ты меня любишь, не так ли?
– Я не знаю.
– Ты сможешь получить шесть тысяч долларов для своего брата.
Он уставился на нее.
– Каким образом?
– Ты обещаешь мне больше не сердиться?
– Обещаю.
– Это верно?
– Да.
Она отвернулась.
– Так вот, я долго не приезжала к тебе сюда, поскольку ты допустил ошибку, поссорясь с Гизом. У Гиза не было, дурных намерений, Он беспокоился только о твоей карьере. В общем, после твоего отъезда я пошла повидать его.
– Зачем? Что он для тебя значит?
– Старый друг, вот и все. И он это доказал.
– Да?
– Он на тебя не сердится. Он понимает, что ты чувствуешь, и очень огорчен из-за всей этой историй. Он не может действовать после запрещения комиссии, но ты можешь драться в любом месте за пределами штата Нью-Йорк. И он даже побеспокоился и приготовил тебе встречу с Тони Реганом. Если ты захочешь, встреча произойдет на следующей неделе.
– Нет. Я покончил с Гизом.
– Ты хочешь получить эти шесть тысяч долларов, нет?
Он не ответил. Он сел и уставился на ковер. Он не знал, что и подумать. Столько ошеломляющих событий обрушилось на него! А между тем ему нужны деньги для Генри. «Мери Хэммонд» была всем для его брата. Кроме того, это еще и вопрос самолюбия. Генри не должен думать, что он зря пообещал ему помочь.
Барни поднял глаза на Лил. Его пальцы оставили, красные следы на ее лице. Он ощутил чувство потери, пустоты: его мечта разлетелась, теперь ничто не казалось правдой. Его любовь к ней была лишь иллюзией, как и все остальное в продолжение этих пяти лет.
– Хорошо, Лил, – спокойно сказал, он. – Где я смогу повидать его?
Она улыбнулась.
– Он тут рядом, мой дорогой. Мы вместе приехали в Батерли.
Глава 4
«Тело приближалось, холодное и твердое в ледяной воде. Старый рыбак плыл на животе, с раскинутыми руками, посиневший, как марионетка, пущенная по воле волн, которые толкали его на восток.
Кровь перестала течь из небольшого отверстия, сделанного пулей.
Далеко впереди, под действием ветра и волн, колыхалась огромная масса заржавленного бакена. Его циклопический глаз бросал яркий свет в темноту ночи. Он отмечал позицию Питера Соал, находящегося в тридцати двух милях на северо-восток от маяка Батерли Блекуотера. Время от времени под напором мощного наката волн он издавал ревущий звук, который разносился над темной водой».
Барни смотрел, как Гиз Сантини подписывал чек, потом осторожно сушил свою подпись. Лил стояла позади менеджера, положив ему руки на плечи. Она заговорщицки подмигнула Барни, который оставался невозмутимым.
– Три тысячи долларов сейчас, – заявил Гиз, – и три после боя с Реганом.
– В вечер матча, – уточнил Барни.
– Да. После матча.
– Перед тем, как я выйду на ринг, – твердо произнес Барни.
Сантини засмеялся.
– Ты чертовски настойчив. Это, вероятно, воздух севера…
– Перед боем.
– Хорошо, согласен.
Барни взял чек, посмотрел на него, положил в карман, потом встал. Гиз обнажил в улыбке зубы под тонкими усами.
– Ты сможешь победить Регана? Это крепкий парень. Бой будет нелегким.
– Я буду в форме.
– Хочешь, чтобы я поставил на тебя деньги?
Барни колебался.
– О’кей. Остальные три тысячи. Поставь их на меня. Перед боем дашь мне квитанцию.
– Хорошо, – Сантини кивнул головой. – Ты удвоишь свой заработок.
– Я выиграю.
В номере Сантини было жарко. Окна герметически закрывались, и свежий воздух в комнату не проникал. Барни не терпелось поскорее вырваться из этой удушливой атмосферы. На лице Сантини сохранились еще следы его кулаков, но менеджер был не злопамятен и не сердился на своего подопечного. Они пожали друг другу руки и чокнулись в знак примирения. Барни допил свой стакан и поставил его. Сантини встал, улыбаясь.
– Друзья, Барни?
Барни секунду вглядывался в него. Когда-то он находил его потрясающим. Этот коренастый человек в свои пятьдесят лет сохранил молодое, живое лицо и спортивную форму. У него были черные проницательные глаза и постоянно улыбающиеся губы. Барин посмотрел на Лил: он чувствовал к ней холодное безразличие. Он резко пожал руку менеджера.
– О’кей, Гиз.
Лил с унылым видом наблюдала за ним, когда он покидал комнату. Она была уверена, что он проводит ее в номер, но ему было gee равно, что она думает. У него осталось одно желание: поскорее уйти отсюда.
Перед отелем стоял огромный «кадиллак». Улица была темной, и он не мог видеть, кто сидит внутри.