— Я всегда много даю на чай, честное слово! — сказала она. — Все знают, какие я даю хорошие чаевые!
Я кивнула. Я ей верила, хотя лично мне она еще не заплатила ни цента. Я вспомнила присказку своего бережливого отца: «Я люблю быть щедрым, но только при крайней необходимости».
— Перевелись джентльмены на Среднем Западе, — сказала Сара. — Нужно ехать на Юг. И даже там теперь уже смотря на кого нарвешься.
Мы подошли к стойке регистрации на рейс, и у нас проверили документы. Сара предъявила водительские права, но так, чтобы я не видела, — словно ей не нравилась ее собственная фотография. И быстро сунула права обратно в карман на молнии, каких в ее сумке цвета жженой умбры было видимо-невидимо.
— В этом портмоне огромное количество отделений, я никак не могу запомнить, куда что положила. Все равно что тест на интеллект.
Кроме Сары, я знала только одного человека, называющего дамскую сумочку «портмоне»: это моя мать.
— Но она просто волшебная, — продолжала Сара. — В ней столько места. В нее можно постоянно добавлять все что угодно и при этом обнаруживать огромное количество неожиданных вещей! Все равно что бесконечный поток клоунов, вылезающих из «фольксвагена»! Но все же, будь на моем месте моя мать, что она сделала бы? Она бы надписала каждую молнию!
Сара сама казалась мне «фольксвагеном», из которого лезут бесконечные клоуны.
— У вас есть мать? — спросила я. — В смысле, ваша мать жива?
— Да.
— Потрясно, — сказала я. Я знала, что такая реакция характерна для людей моего поколения. У нас все бывает «потрясно» либо «сосёт». Мы использовали слово «потрясно», как британцы — «блестяще»: в любом контексте. Возможно, у нас, как и у них, это слово работало антидепрессантом: гипертрофированный восторг для защиты от горькой правды.
— Мои родители построили настоящие отношения, — сказала она.
— Ну конечно, они ведь были женаты.
— Пожениться может кто угодно. А у них были настоящие отношения.
— Вашим родителям нравился ваш ресторан?
— Я его открыла уже после смерти отца. Но он никогда не любил есть в ресторанах. Однажды я повела его в «Бенихану» в Нью-Джерси, но при виде стола-жаровни, который все время шкворчит, отец занервничал. Думаю, вспомнил о войне и бомбардировке Токио. После этого он больше не ходил со мной в рестораны. Он говорил: «Приходи к нам! Твоя мать испекла прекрасный кугель!» Богатый, пожилой человек — и боялся шкворчания гриля.
— Он был богатый?
— Ну, вроде. Твой отец богат? — она подняла брови и выпучила глаза. Мы явно говорили о чем-то другом, не о том, о чем говорили. Во всяком случае, я на это надеялась.
— Все думают, что мы богаты, но на самом деле нет, — сказала я. Вообще-то я не знала точно. Я повторила расхожую мудрость: — Фермеры не бывают богатыми. У них есть земля, но нет денег.
Вообще-то у отца и земли не так уж много. Однажды мы с ним стояли на крыльце, он широко развел руки и воскликнул: «Дети, однажды все это будет ваше». И ударился костяшками обеих рук о столбики, поддерживающие крышу. Даже крыльцо у нас не так чтобы очень большое.
— Фермеры оказываются богатыми, когда умирают, — добавила я.
— Возможно. Я никогда не думаю о покойнике, что он богат. Мне кажется, мертвые беднее всех на свете.
— Выход на посадку номер два, на втором этаже, — сказала женщина за стойкой и протянула нам посадочные талоны. У нас была только ручная кладь, и мы сразу пошли наверх. Правда, Сара, увидев, что на эскалаторе, едущем вниз, никого нет, решила попробовать подняться по нему.
— Смотри на меня, — сказала она. — Вот как надо заниматься предполетным фитнесом.
И быстро побежала вверх по едущим вниз ступенькам, словно по тренажеру в спортзале. На середине она обернулась и дурашливо помахала мне, как Люсиль Болл.
— Мадам, вы не на том эскалаторе, — окликнул ее человек, едущий на другом эскалаторе наверх. А потом, поскольку Сара никак не могла добежать до верха, мимо нее проехал еще кто-то и крикнул:
— Вы в курсе, что ваш эскалатор едет вниз?
Никто не понял, что она делает, и потому никто не улыбнулся.
— Фитнес! — провозгласила Сара. Я видела, что она привыкла к собственным вспышкам эксцентричности и не сопротивляется им. Кажется, я до сих пор не встречала человека, неважно каких лет, чтобы он вот так позволял себе все что угодно. Я сама поехала наверх, наблюдая за Сарой. Она скакала в задирающейся сзади дубленке, все еще с вещами в руках, а потом сиганула наподобие газели через несколько ступеней сразу, чтобы наконец сойти с движущегося эскалатора. Прыгни она на долю секунды раньше или позже, могла бы запросто покалечиться. Хорошо еще, что никто из охраны аэропорта нас не заметил.