— Если бы эти обои умели говорить… — Эдвард пытливо разглядывал их. — А может, они уже умеют.
— Эти — нет, — Сюзанна взглянула на обои. — Только кусаться.
Мы снова сели и принялись листать журналы. «Выбор при усыновлении», «Приемный ребенок». «Иллюстрированный спортивный журнал». Чтобы и для отцов что-нибудь было. Я стала читать статью в «Тайм» про беби-бумеров, их привычки работы в одиночестве, их стареющих кошек и собак.
Через десять минут появились Роберта и Бонни.
— У меня прекрасные новости! — воскликнула Роберта. — Бонни решила, что вы сможете быть хорошими родителями ее ребенку!
Церемония утверждения усыновителей походила на игру в шарады. Все было обдумано заранее, еще до того, как мы сюда приехали. И как любая игра в шарады, она выглядела фальшиво радостной, необходимой и малоубедительной.
— Замечательно! — Сара бросилась к Бонни и обняла ее. Это слегка выбило Бонни из равновесия, и она схватилась за спинку дивана, чтобы не упасть. Эдвард тоже подошел и обнял Бонни — она только замерла, будто окаменела. Но тут же повернулась ко мне — вероятно, успела привыкнуть к идее обнимашек или к идее меня, поскольку шагнула вперед и снова кинулась мне на грудь, увлажняя молчаливыми слезами мое плечо.
Слегка вздрогнула спиной, только один раз, и снова встала прямо.
— Ну что ж, я полагаю, мы будем держать связь, — с надеждой сказала она. Лицо у нее было убитое, и на нем читалось крушение всяческих надежд. Ее минуты в огнях рампы подходили к концу, огни уже начали гаснуть, а сама Бонни — отступать назад, в глубь сцены.
— Каждый год открытка на Рождество, — сказала Сара. — Каждое Рождество я буду посылать вам открытку со всеми новостями.
— И фотографиями, — сказала Бонни суровым низким голосом, каким не говорила раньше. — Мне нужны ее фотографии.
— Конечно, — сказала Сара. — Я буду посылать фото.
Она обняла Бонни еще раз напоследок и шепнула ей на ухо — достаточно громко, чтобы слышали мы все:
— Будьте счастливы.
— Да, — безо всякого выражения ответила Бонни. В последний раз повернулась ко мне, и я тоже обняла ее. И она шепнула мне на ухо: — Ты будь счастлива.
А потом словно бы начала исчезать, таять, как призрак. За окнами, в зимних сумерках, слышался скрежет снегоочистителя, но снег на самом деле шел под крышей, в этой комнате. Здесь бушевала метель и вся валилась на Бонни, падала ей на голову и копилась сугробами на плечах. Конечно, большой внушительный дирижабль, ее фигура — все это был блеф, и он только что сдулся у нас на глазах, превратился в ничто. Во что-то далекое, плоское, прилепленное к стене. Я хотела забрать Бонни с собой, взять за руку и увести с нами. Куда она пойдет? Какой у нее может быть дом? Как-то внезапно встреча кончилась. Мы трое должны были завтра приехать с Робертой в дом патронатной семьи и познакомиться с девочкой. Я помахала Бонни, как королева на параде. Я надеялась, что она воспримет это как знак дружбы, но она даже не шевельнулась в ответ.
Оглушенное трио — Сара, Эдвард и я — вышло наружу, в этот город… чего? В полярную пустыню закрывающихся фабрик, профессионального футбола, беспокойного католицизма. На дневном холоде наши выдохи ненадолго повисали в воздухе облачками. На моем, как на облачке мыслей в комиксе, было написано: «Как я здесь оказалась?!» Это был не богословский вопрос. Это был вопрос транспорта и неврологии.
— Пойдем поищем, где подают жареную рыбу, — сказала Сара и радостно взяла Эдварда под руку.
— Извольте, — ответил Эдвард, как южный джентльмен в затасканном старом фильме.
Мы влезли всей кучей в «форд-эскорт» — его больше не подпирала сбоку черная машина, и на нем осталась только одна небольшая серебряная царапина — и долго ездили кругами по городу, отчасти бесцельно. Мы проехали стадион, и Сара сказала: «Так вот, значит, где собираются все эти католики, чтобы молиться за победу “Пэкеров”». В конце концов мы оказались в вечернем клубе под названием «Ломбардино», где над баром висел лозунг: «лучше пережить эльфа, чем перепить гнома». На салфетках, сервировочных ковриках и даже на чашках был нарисован Винс Ломбарди. К моему удивлению, мне пришлось объяснять Саре и Эдварду, что такое вообще вечерний клуб.
— Мы с Востока, — сказал Эдвард. — Там их нету.
— Нету?! — Я не могла себе представить такого.
— Ну то есть там есть мясные рестораны, но это не то же самое. Мы очень любим вечерние клубы, даже не зная точного определения. Мы вроде как понимаем, но всегда хочется услышать точное объяснение от кого-нибудь, кто вырос в этих местах, — сказала Сара. Всегда. В этих местах. Так вот, значит, во что они играют. В туристов.