После отъезда Мерф я отодвинула стол от окна: оттуда вечно дуло, и я горбилась, обхватив себя руками, чтобы согреться. Экран компьютера стал мне единственным окном. Лишь через него я буду смотреть в мир. Я погуглила своего отца, чтобы узнать, что говорят о его продукции, проверить его веб-сайт и посмотреть, что там написано по поводу грядущего урожая.
Я погуглила Сару и Le Petit Moulin и узнала, что она однажды готовила ужин для президента Клинтона в Белом доме. Возможно, ужин не удался, и потому она ни разу не упомянула об этом в разговоре со мной. Решила не метать икру перед свиньями? Или бисер перед марсианами? Может, Сара в буквальном смысле подложила президенту свинью? Оказалось, она в самом деле приготовила свинину — местного выкорма, органическую, обернутую в лепешку-тортилью, которая сейчас казалась мне похожей на памперс. Я сочла тортилью неудачной идеей. Еще на ужине подавали шербет из кефира и грецких орехов. Может, был еще и салат — месклан с заправкой из лимонного сока и лука-шалота (я сочиняла названия на ходу: карпаччо из киви! Фенхельная фантазия! Кускус в соусе фру-фру!) — и, конечно, другие блюда. Но в интернете упоминались только свинина и шербет. Я погуглила сама себя — экран лэптопа стал для меня не только окном в мир, но и зеркалом. Хотела посмотреть, как я поживаю. Точнее, не я, а обнаруженная мною другая Тесси Келтьин — бабушка внуков и волонтерка Скорой помощи, проживающая в Пестико. Свет мой, зеркальце, скажи. Я гуглила ее раз в неделю, проверяя, как она там. Один раз она праздновала сорок лет совместной жизни с мужем, Гасом. Другой раз она участвовала в конкурсе на лучший пирог и заняла второе место, разделив его с кем-то еще. А однажды я погуглила ее в очередной раз, и на экране появился некролог. После этого я некоторое время ее не гуглила.
Я в очередной раз пришла в резиденцию Торнвуд-Бринк, и меня снова приветствовал Эдвард, сидящий за кухонным столом. Он ведь, кажется, должен в это время наблюдать блиц-свидания дрозофил?
Он улыбнулся так тепло и чарующе, что я оглянулась — не стоит ли у меня за спиной кто-нибудь еще. Там никого не было.
— Я хотел тебя предупредить, что сегодня приходит чистогей.
— Что-что?
— Извини. Он гей. И приходит наводить чистоту. Поэтому я называю его чистогеем. Сара на меня за это каждый раз орет. Он ходит к нам убираться. Его зовут Ной. Хотя он часто просит называть его Ноэль. Эмми раньше боялась пылесоса, но теперь обожает его. Иногда Ной разрешает ей толкать пылесос по комнатам. Это все можно.
— Ладно, хорошо, — сказала я. — Она сейчас спит?
— Да. — Он снова улыбнулся мне с грубоватой теплотой и умной искоркой в глазах. Я снова обернулась, чтобы посмотреть, не стоит ли кто у меня за спиной. Затем Эдвард ушел.
Когда Ной шумно ввалился через черный ход с ведрами, щетками и бутылками моющего средства, я представилась.
— Зови меня Ноэль, — ответил он. — Когда я был маленький, меня дразнили: «Ной, Ной, унитаз помой». Хотя теперь я подумываю, не написать ли это на фургоне. Вдруг будет полезно для бизнеса. Не знаю.
— Сколько вы уже тут работаете? — спросила я.
— Слишком долго, — вздохнул он. — Хотя я обожаю Сару. Она потрясающая.
— А месье?
Ной вздохнул и облокотился на швабру:
— Геи не любят мужчин-натуралов.
— Правда? — Я почему-то не поверила.
— А за что их любить?
— Не за что, — я пожала плечами.
— Малютка Эмми — просто куколка, правда? Я так рад за Сару. Надеюсь, они поставят для девочки качели на заднем дворе.
— Было бы хорошо.
— У меня сегодня день рождения, — добавил он.
— Поздравляю! А сколько вам исполнилось? — Выглядел он где-то на тридцать.
— Шестьдесят. Серьезное дело.
— На вид вам столько не дашь, ну совсем.
Впрочем, я уже заметила под крашеными черными волосами кожистую шею и глаза, воспаленные от старости, а может, от едких паров чистящих средств.
— Вообще-то мой день рождения не сегодня.
— О.
Я читала Льюиса Кэрролла, но, похоже, недостаточно. — Я просто пробую эту новость на людях. Мой день рождения в самом деле скоро.