— Так вот зачем, значит, изобрели войну. Чтобы избавиться от конкурентов. Мать-природа заложила в нас слишком острое стремление конкурировать.
— А кто разрабатывал проект?
— Отец-природа.
— А!
— Папа При, как его ласково прозвали друзья.
— Папа При?
— Угу.
— Вот вам соревнование в страдании: в нашем округе умерли и Черный Ястреб, и Отис Рединг. Но в честь Черного Ястреба назвали бар и гольф-клуб.
— Его травили, как крысу. Он заслужил памятник.
— А есть ему памятник?
— А Отису есть?
— Ему, кажется, поставили гранитную скамью.
— Гранитную скамью? Думаю, он бы предпочел бар и гольф-клуб.
— Дурацкая игра.
— Какое отношение это имеет к нашей актуальной теме?
— С каких это пор для нас актуальна актуальность?
— Да, а еще нацменьшинства активно вербуют в армию.
Все проблемы начинаются со школы. Интеграцию и развозку детей на автобусах в другие районы не могут организовать как следует, и получается дурацкая игра.
Опять этот тип со своей дурацкой игрой. Или, может, его брат.
— Смотрите, что творится в школах этого города. Единственная школа, где черные дети не обречены на провал, — это «магнит», куда набирают не по территориальному признаку. Там только пятая часть всех учеников — белые. Вот это я понимаю, равноправие! А когда черных детей распределяют в белую школу, там их сразу отправляют в подвал, обучаться рабочим профессиям. И к предпоследнему классу они уже бросают школу, в то время как белые родители захапывают все ресурсы для своих привилегированных одаренных чадушек! Они хотят, чтобы школа выделила деньги на музыкальные инструменты. Не просто хотят, а требуют! Их дети играют на скрипке, а нашим бьют в бубен! Раскошельтесь-ка на черных учителей, вот что я вам скажу.
— И еще школьная администрация прячет реальные цифры. В статистику недоучившихся попадают только те, кто бросил школу в последнем классе. А кто ушел раньше, тех не считают, чтобы не портили картину. Они — без вести пропавшие.
— Значит, вся эта отчетность — просто сказка?
— Страшная сказка.
— Со страшным концом.
— О, я даже, наверно, знаю, чей это конец.
— Хватит!
— Странное дело — даже подчищенные показатели все равно неприемлемы в социальном и расовом аспектах.
Бормотание, взрывы смеха, непостижимые затишья и грохот внезапных вроде бы пауз, в которых откуда-то очень издалека начинает приближаться, как в «Болеро» Равеля, какая-нибудь новая монотонная мелодия. — Так что ты пытаешься сказать? Что нас не спасет ничего, кроме революции?
— Ну, может быть.
— Бог не выдаст, свинья не съест.
Я вспомнила Хелен. Она всегда ела очень аккуратно.
И еще любила, чтобы после еды ее отмывали из шланга прохладной водой.
— Такой подход нам ничем не поможет.
— Дорогая, возможно, тебе так кажется, но другим он, по-видимому, помогает. Кто-то же должен быть идеалистом.
— Такой идеализм — это цинизм, самый наглый и демонстративный.
— Неужели все должно быть осуществимым здесь и сейчас?
— Все должно быть хотя бы чуточку менее идиотским. Одна из девочек смешанной расы, Алтея, подошла
ко мне, чтобы рассказать анекдот. Ее лицо светилось от счастья:
— Зачем черных сажают в тюрьму?
— Не знаю; зачем?
— Чтобы они НЕГРАМИли магазины! — восторженно завизжала она.
— Кто тебя этому научил? — спросила я, и она указала на одну из белых девочек, которая сейчас сидела в другом конце комнаты. То, что анекдот рассказали мне, так рассмешило обеих девочек, что они согнулись пополам от хохота. Я не выдержала и тоже засмеялась.
Мы с Рейнальдо ходили смотреть фильмы, которые показывали на кампусе — те, что я считала пригодными для романтических свиданий. Рейнальдо беспокойно ерзал длинными ногами и шутил над предсказуемостью сюжета.
— О, я так и знал. Я знал, что так будет. Как же еще.
— Откуда ты знал? — шептала я в душной темноте кинозала.
— Мне позвонили на мобильный и сказали.
Я давилась смехом. Через несколько минут Рейнальдо мог добавить — с акцентом, который у него то появлялся, то исчезал:
— Мой мобильник утверждает, что она сейчас повернется и пойдет прочь, но потом быстро оглянется.
Конечно, он оказывался прав. Я смеялась. Мы возвращались к нему домой и пили чай.
— Когда я впервые в жизни начал пользоваться мобильником, мне было очень стыдно идти и говорить. Говорить ни с кем. Как будто я сумасшедший. Но Бог, создавая этот огромный мир, поместил в него все, что теперь существует. Он добавил все, что нам понадобится, чтобы в будущем изобрести мобильные телефоны.