– … И налогом обложит. Святые девяностые в масштабе всего астероида или там колонии. Право читать, говоришь? А право дышать? Ах, не хотите? Похер, оплатите!
Лежер покосился на комиссара, сосредоточенно вслушивающегося в синхронный перевод:
– Шеф, это не отпечатки мечты. Это убийство мечты. Расчлененка в худшем варианте.
Де Бриак сумрачно кивнул:
– Нечего тянуть. Сбиваем его и ждем следующего теракта.
– А он повторится?
– Неизбежно. Ведь планета не пытается решать ни одну из озвученных мальчишкой проблем. Вместо этого выперли на орбиту нас. Очередная спецслужба. Папаша Франсуа довольно прозрачно намекнул, что мы, прежде всего, ширма для отмывки средств. И только потом действующее подразделение. Сбивайте!
– Господин комиссар позвольте мне сказать несколько слов. Я немец, и позор германского народа за две развязанные мировые войны горчит во мне с юных лет. Мог ли я не искать причины, не пытаться разобраться в истории?
– И что же вы узнали? Прошу вас, покороче, ибо сами видите, ситуация отнюдь не располагает…
– Наши предки шли не за Гитлером, а за регулярной зарплатой в сорок марок. Дал бы то же самое Гинденбург или там Йозеф Папен – за ними пошли бы, а ефрейтора-аквалериста никто бы и не вспомнил.
– Короче, во имя святого Людовика!
Немец выпрямился и подчеркнул сказанное торжественным движением правой ладони:
– Кем бы ни являлись авторы ультиматума, они предлагают общепланетное будущее. За ними пойдут, ибо в них увидели выход из розовой пены финансовых пузырей и коричневой пены анусофилов.
– Ничего себе выход: в красную пену очередной мировой войны! С орбитальными ударами, не говоря уж о привычном термоядерном ужасе.
– Чтобы завоевать персов, греки превратились из рыхлого союза городов в империю Македонского. Глупо надеяться, что при завоевании космоса, хотя бы даже и ближнего, общество и политика планеты Земля останутся прежними. Если аналогов новому обществу не найдется в прошлом, то все превратится в нечто совершенно иное, чему, может статься, до сих пор нет названия. Ведь и понятие империи, и республики, и вообще государства когда-то возникли в первый раз. Не сегодня ли мы наблюдаем аналогичный момент?
Лежер потер виски, вытащил капсулу стимулятора, покатал на языке, поморщился от горечи, проглотил. Де Бриак посмотрел на германца:
– Так это вы его инструктор?
– Да, – ответил немец едва ли не с вызовом.
Комиссар проигнорировал тон ответа, заговорил спокойно:
– Вы утверждаете, что курсант в здравом уме и твердой памяти.
– Да.
– Так чего же этому вашему отличнику не хватило до полного счастья?
Немец переступил по серому ковролину зала совещаний. Усатый старик Франсуа смотрел на боша неодобрительно.
Синеглазая брюнетка в легкомысленно-открытом платье смотрела только на голограмму Земли и алые кольца орбитальных трасс над ней. Четыре буксира с четырьмя пакетами железо-никелевых блоков. По мудрому предложению вот этого усатого Франсуа, уже больше года всякий астероид еще в полете к Земле начинают резать на относительно безопасные куски. Сегодня предосторожность сработала: даже украв камни, уничтожить цивилизацию террористы не смогут.
Жюль, начальник оперативников, сейчас вел своих мушкетеров на трех разъездных катерах, чтобы реализовать хоть призрачный шанс абордажа; место Жюля пустовало.
Связист Гвидо мог бы светиться от гордости, если бы перехватил менее страшную передачу; лицо его сейчас менялось от удовольствия хорошей работой к ужасу понимания. Над покрасневшими залысинами Гвидо заметно дрожал горячий воздух: черепные импланты только что на форсаже не ревели.
Немец коснулся левой рукой оголовка белого пилотского кортика. В окружении простых серых комбинезонов со скупыми нашивками его сине-золотая форма – и особенно наплечник орбитального состава – придавали немцу вид космодесантника из Адептус Астартес, волею случая залетевшего во Вселенную сериала Звездный Путь. Все уже случалось, внезапно подумал немец. Все уже описано кем-то, а иным кем-то пережито… Инструктор убрал руку с кортика и ответил тихо:
– Смотря как определять счастье. Одно дело, если это чувство бесконечного довольства и покоя – и совсем противоположное, когда это чувство полной уместности, гармоничности себя в данной точке картины мира. И неважно, что картина батальная, если он в полотне незаменимая деталь. Не главная, не яркая – но именно незаменимая.
– Вот почему Red Sakura не делает акций в космосе: ей тут некого агитировать, она и так вся здесь. – Де Бриак отослал письма и теперь наблюдал на голограмме, как бледно-лиловые прицельные конусы спутников “Невода” нащупывают красные звездочки четырех орбитальных буксиров.