Линь-цзи отвечал:
— У Лун-гуана.
Пин спросил:
— А как Лун-гуан в последнее время?
На этом Линь-цзи ушел.
§ 143
Линь-цзи пришел к Да-цы[1]. [Да]-цы сидел в своем жилище. Линь-цзи спросил:
— Каково тебе, когда ты, выпрямившись, сидишь в своем жилище?
[Да]-цы отвечал:
— Зимняя сосна тысячелетиями не меняет свой цвет. Простой старец сорвет цветок — и во всех странах наступит весна[2].
Линь-цзи сказал:
— Сущность совершенной мудрости всегда за пределами будущего и прошлого; если разорвать цепи Трех гор, [рухнет] многослойная застава (?)[3].
[Да]-цы произнес кхэ.
Линь-цзи тоже произнес кхэ.
[Да]-цы спросил:
— Ну как?
Линь-цзи взмахнул рукавами и ушел.
Примечания
[1] Да-цы. — Имеется в виду Хуань-чжун (780–862). Прозвище «Да-цы» он получил по названию горы в пров. Чжэцзян. Да-цы был последователем Бай-чжана.
[2] Как отмечает Демьевиль (см.: Entretiens de Lin Tsi. P. 231), в ситуации с сосной внимание обращено на внутреннюю субстанцию, на «себя»; когда же идет речь о наступлении весны, то внимание практика обращено вовне; очевидно, здесь можно говорить об оппозиции «обращенность внутрь — обращенность вовне».
[3] Фраза не очень ясна, перевод предположительный. Очевидно, однако, что весь ответ Линь-цзи представляет собой параллелизм высказыванию Да-цы (о сосне) как по смыслу, так и по структуре. Что касается реалий, скрывающихся за выражением «цепи Трех гор», то, скорее всего, имеются в виду три возвышенности, расположенные в районе Янцзы выше Цзинлина (совр. Нанкин).
Возможно, в словах Линь-цзи, как полагает Демьевиль (см.: Там же), заключен намек на эпизод знаменитой битвы, происшедшей в этом районе в 280 г. н. э., которая положила конец эпохе Троецарствия. Во время этой битвы жители царства У с помощью натянутых поперек реки металлических цепей устроили многослойный барьер. Их противники чусцы сумели захватить Цзинлин, расплавив эти цепи с помощью факелов на «соломенной флотилии».
Однако не может быть исключено и предположение о том, что разрушение цепей у Линь-цзи ассоциировалось с уничтожением препятствий для полного расцвета «настоящего человека».
§ 144
Линь-цзи прибыл в Сяньчжоу к Хуа-яню[1].
Линь-цзи спросил:
— Почтенный монах, зачем сидя клевать носом?
[Хуа]-янь сказал:
— Истинный адепт чань [сам по себе] необычен, не похож на других.
Линь-цзи сказал:
— Помощник, принеси чаю, пусть почтенный монах попьет!
[Хуа]-янь позвал монаха-вэйна, чтобы он посадил старейшину на третье место[2].
Примечания
[1] Хуа-янь — настоятель монастыря, носившего такое название. Этот монастырь был расположен в местности Сянчжоу (совр. пров. Хубэй). Кто был настоятелем во время прибытия туда Линь-цзи — неизвестно.
[2] Третье место (ди-сань вэй) — место, предназначенное для опытного монаха, второго лица после настоятеля.
§ 145
Линь-цзи прибыл к Цуй-фэну[1]. [Цуй]-фэн спросил:
— Откуда ты пришел?
Линь-цзи отвечал:
— От Хуан-бо.
[Цуй]-фэн сказал:
— Какие слова сказал Хуан-бо? Расскажи людям.
Линь-цзи отвечал:
— У Хуан-бо не было слов.
[Цуй]-фэн спросил:
— Почему? Линь-цзи отвечал:
— Если б у него и были слова, то я б не мог их передать.
[Цуй]-фэн настаивал:
— А ты попробуй, скажи!
Линь-цзи сказал:
— Стрела пролетела на западное небо[2].
Примечания
[1] Цуй-фэн. — Сведений о нем нет.
[2] Стрела пролетела на западное небо (Цзянь го си тянь) — образное выражение, встречающееся и в других чаньских текстах. Смысл его: беседа приняла неверное направление, суть ее осталась в стороне, налицо лишь праздная болтовня.
§ 146
[Линь-цзи] прибыл к Сян-тяню[1] и спросил:
— И не мирской, и не святой. Прошу тебя, Наставник, скорее говори, [что это такое]!
[Сян]-тянь отвечал:
— Почтенный монах, я как раз таков!
Тут Линь-цзи произнес кхэ и сказал:
— Какую еще чашку ищут здесь эти многочисленные бритоголовые?[2]
Примечания
[1] Сян-тянь. — Сведений о нем нет.
[2] Какую еще чашку ищут здесь эти многочисленные бритоголовые? (Сюйдо туцзы цзай чжэ-ли ми шэмма вань). — Замечанием о том, что монахи только и думают, что о еде, Линь-цзи как бы укоряет Сян-тяня и его общину. В то же время — это и похвала в их адрес, т. к. они занимаются обычными делами, не впадая в дуализм «мирское — святое», на что Линь-цзи пытался спровоцировать Сян-тяня своим первым вопросом.
§ 147
[Линь-цзи] пришел к Мин-хуа[1]. [Мин]-хуа спросил:
— В чем смысл твоих бесконечных приходов и уходов?
Линь-цзи отвечал:
— Только в том, что я зря стаптываю свои соломенные башмаки[2].
[Мин]-хуа сказал:
— Так, в конце концов, зачем это?
Линь-цзи отвечал:
— Ты даже не понял, старина, темы беседы!
Примечания
[1] Мин-хуа. — Сведений о нем нет.
[2] Зря стаптываю… башмаки (ту та… се). — Линь-цзи имеет в виду, что Мин-хуа столь глуп, задавая свой вопрос, что приход к нему действительно бессмыслен.
§ 148
Направляясь к Фэн-линю[1], Линь-цзи встретился в пути с одной старой женщиной. Женщина спросила:
— Куда ты идешь?
Линь-цзи ответил:
— Иду к Фэн-линю.
Женщина сказала:
— Дело в том, что как раз сейчас Фэн-линя нет.
Линь-цзи спросил:
— Куда он ушел?
Женщина ударила его.
Тогда Линь-цзи окликнул женщину. Она обернулась.
Тут Линь-цзи ударил ее.
Примечания
[1] Фэн-линь. — Сведений о нем нет.
§ 149
Линь-цзи пришел к Фэн-линю. [Фэн]-линь спросил:
— Есть кое-что такое, о чем я хочу тебя спросить. Можно?
Линь-цзи отвечал:
— Чтобы разрезать мясо, надо сделать рану[1].
[Фэн]-линь сказал:
— Луна над морем сверкает, она не дает тени. Одиноко плавающие рыбки сбились с пути.
Линь-цзи спросил:
— Если луна не дает тени, почему же рыбки сбились с пути?
[Фэн]-линь сказал:
— Когда мы видим ветер, мы знаем, что вздымаются волны. Играя на воде, носится одинокий парус.
Линь-цзи сказал:
— Сиротливый диск [луны] одиноко освещает тишину рек и гор. Но [стоит] мне захохотать, как будут повергнуты в ужас небо и земля.
[Фэн]-линь сказал:
— Ты способен словом осветить небо и землю. Так попробуй к случаю сказать для примера [хоть] одну фразу.
Линь-цзи сказал:
— Если в пути встречаешься с человеком, у которого есть меч, следует обязательно показать ему меч. Тому, кто не является поэтом, не надо дарить стихов[2].
Фэн-линь на этом кончил. Тогда Линь-цзи произнес оду:
— Великое Дао исключает тождество[3]. На запад или на восток следует по собственной воле. [За ним] не поспевает высеченная из камня искра. Тщетно [пытается] достичь свет его молнии.
Примечания
[1] Чтобы разрезать мясо, надо сделать рану (Кэдэ вань-жоу-цзо-чуан). — Иными словами, лекарство хуже самой болезни. Применительно к Фэн-линю это значит: задавая вопросы, чтобы снять свои сомнения, он лишь отягчает свое положение.
[2] Эти строки были популярны во времена Линь-цзи и часто цитируются в разных произведениях.