Масакадо же прослышал об этом, и чтобы выяснить, правда ли это, в двадцать шестой день десятого месяца того же года вышел на границу земли Симоцукэ, взяв с собой всего лишь немногим более сотни воинов. И вправду — врагов оказалось несколько тысяч. Посмотреть на них — не такой это враг, с которым стоило бы затевать сражение. Да и к тому же войско Ёсиканэ ещё не натружено походами, люди и кони сыты, доспехи и оружие в порядке. У Масакадо же после многих сражений доспехи пообносились и силы поистощились.
Враги, увидев такое дело, выставили щиты подобно ограде и потрясали мечами, грозясь изрубить в куски. Масакадо, пока враги ещё не приблизились, пустил вперёд пеших воинов и завязал битву. Застрелено было более восьмидесяти вражеских всадников. Ёсиканэ всполошился, воины начали отступать, прикрываясь щитами.
Когда Масакадо, нахлёстывая коня, с боевым кличем стал преследовать врагов, тем пришлось отступить в земельную управу. Призадумался тут Масакадо. Хоть и заклятый враг ему Скэ-но Ёсиканэ, однако же и близкий родич, родная плоть и кости. А говорят, что связь по браку — как добрая черепичная крыша, а кровная связь — что камышовая кровля, того и гляди начнёт протекать. Ежели истребить их нынче, возропщут и далёкие, и близкие. Потому и задумал он отпустить Ёсиканэ, отвёл войска от западной стороны управы и выпустил его. Более тысячи воинов, бывших с Ёсиканэ, возрадовались, словно фазан, избежавший ястребиных когтей, или птица, вдруг выпущенная из клетки.
Весть о неудаче, постигшей Ёсиканэ, разлетелась по его землям и вошла в летописи тех земель.
А на другой день Масакадо вернулся в свою вотчину, и некоторое время ничего не происходило.
6. Масакадо вызывают в столицу
Спустя некоторое время, в двадцать девятый день двенадцатого месяца прошедшего 5-го года Дзёхэй[11], по прошению Минамото-но Мамору, в прошлом исполнявшего должность дайдзё, вышел от Государственного совета приказ явиться упомянутому Мамору и преступникам — Тайра-но Масакадо, Маки и прочим. Приказ этот был доставлен в Хитати седьмого дня девятого месяца того же года. Придворный старшей степени высшего шестого ранга, начальник Левой внутренней дворцовой стражи Анахо-но Томоюки, по тому же делу разослал Удзика-но Томооки и прочих из родичей своих по разным пределам, в том числе в земли Хитати, Симоцукэ, Симоса.
Тем временем Масакадо пустился в путь раньше истца, в семнадцатый день десятого месяца того же года. Прибыв ко двору, обстоятельно изложил он подробности дела. На его счастье, по велению государя опросили его в судебном ведомстве, и хоть и непривычен он был к столичным порядкам, но по милости будд и богов кое-как всё наладилось. Что и говорить, снизошла на него и государева милость, и расположение чиновников. Вину его признали лёгкой и наказание было незначительным. Разошлась его воинская слава в центральных землях Кинай, и заговорили о нём в столице.
Пока Масакадо проводил дни в столице, вышел государев указ о смене названия годов правления. (В восьмом году Дзёхэй по случаю обряда совершеннолетия государя название годов сменили на Тэнгё. Потому так и написано.)[12] Сосна зеленеет тысячу лет, лотосовые нити сплелись для украшенного Десятью добродетелями. Великая амнистия облегчила бремя народа, наказания за Восемь преступлений были облегчены.
Масакадо овеял ветер государевой милости, в седьмой день четвёртого месяца седьмого года Тэнгё вину с него сняли. Улыбка радости расцвела, что весенний цветок, и в середине лета дозволено было ему вернуться домой. Подобно это было чувствам Янь Даня, отпущенного на родину, или Урасимы Таро, возвращающегося в родные пределы. (В «Жизнеописаниях» сказано, что в старину Янь Дань был пленён циньским императором и провёл у него долгие годы. В конце концов он попросил отпустить его в родные края. Циньский государь же изволил сказать: «Отпущу я тебя не раньше, чем появится ворона с белой головой и вырастут рога у лошади». Заплакал Янь Дань, и молил Небо — и появилась ворона с белой головой; припал к земле — и выросли рога у лошади. Удивился циньский государь, и отпустил его. А Урасима Таро, хоть и обретался в земле вечной радости, но всё равно захотел вернуться в родные пределы. Потому так и написано. Подробности же описаны в книгах о тех делах.) Как говорится, лошади тоскуют, когда ветер с севера, а птицы, грустя, садятся на южные ветви деревьев[13]. Что и говорить, уж тем более люди скучают по родной стороне. Так что в одиннадцатый день пятого месяца того же года Масакадо спешно отбыл из столицы в родную землю.
12
[12] Ошибка переписчика. В действительности смена названия годов в 938 году была связана с землетрясениями и смутой. Обряд совершеннолетия императора Судзаку проводился в четвёртый день первого месяца 7 года Дзёхэй.
13
[13] Ссылка на эпизод из «Вэньсюань», где говорится, что кони, пригнанные с севера, из царства Ху, взволнованно ржут, когда чуют северный ветер, а птицы, прилетевшие из Юэ, садятся на южные ветви деревьев.