И тут к своему ужасу я увидел. Увидел то, что прокололо душу тысячами мелких иголок, больно впивающихся до конца. Это была проекцию, четкое изображение меня. Я стоял на коленях, оттенок синего делала меня похожим на иноплонетянина. В руках моих, по ладноям, были вбиты крупные крюки на цепях. Сами цепи были сильно нятянуты к верху. Из ладоней моих сочилась кровь, я был совершенно голый. Вот и ноги, из которых так же крюки, только натянуты вниз, а я сам распят в виде звезды. Я корчусь от боли и рыдаю, из глаз моих словно срываются слезы. Но тут я понял, что у меня на этой проекции нет глаз вообще. Пустые глазницы, лишь кожа, сморщинившись, показывает как мне плохо. По всему телу рубцы, толстые и очень глубокие. Сзади меня сверкают молнии, некотоыре из них поражают меня в спину, заставляя дергаться в потоке цепной энергии все тело, каждую его клеточку.
Страх овладел мной еще сильнее, когда я увидел, как приплыл (да, именно приплыл) один из моих знакомых, мой коллега. Только вот лицо и было его, а остальное, изувеченное, страшное, обгорелое. Он взял в когтистые, темно-красные от огня и засохщей крови руки плеть. Вмиг тугая кожа загорелась, а он замахнул рукой назад. Потом со всей силы ударил меня по груди. Огонь от плети разбрызгался, покрывая мое лицо, руки и ноги. А грудь моя порвалась от такого мощного удара, показались переломанные белые ребра, из которых так же сочилась кровь. Я увидел свое сердце, которое разбрызгивало фонтаном кровь, свои легкие, которые очень быстро вздымались и также покрывались красной жидкостью. Из моих глазниц полились толстые ручейки крови, раскрашивая в багровый мои щеки и подбородок. Я взревел так, что этот крик разнесся по всему городу.
Мой коллега не останавливался и бил меня все сильнее. Разрывалась мой плоть, куски ее, вместе с фонтанами крови отлетали и падали в бездну. Крюки превратились в кольца, забитые в кровотачащие дырки на ладонях. По выражению своего лица я понял, что просил о пощаде. Просил наверное, чтобы он хоть на секунду перестал меня пытать. Мои раны, оторванные конечности не свидетельствовали о моей жизнеспособности, но я не умирал. Кровь во мне была бесконечна, как бесконечна высока боль, которую я чувствовал. Мои волосы прилипли к окрававленому лбу. Я ревел словно ранненый медведь, перед кучкой довольных охотников. Мой желудок, темно-коричневый вываливалася вместе с кишками из живота. Все мои органы, словно пытались вырваться из плена и кинуться в сободное падение в адскую бездну.
Сзади что-то болтала бабка, а я завороженно смотрел на эту линю проекции. С моих глаз текли слезы, я умолял прекратить, умолял перестать так мучать мою душу. Но я знал, что меня не услышат. Да и если все-таки услышат, то эту просьбу не исполнят. Вдруг меня кто-то толкнул. Толкнул так, что я шмякнулся лицом прямо в лужу. Откуда она здесь в траве оказалась, сам того не понимаю. Уже как два дня была сухая, жаркая погода.
- Очнись, Алекс! Алекс!!! – кто-то кричал и лупил меня по лицу, - Алекс, очнись!
- Вика, - улыбнулся я, мне почему-то показалось, что перед мной стоит она.
- Нет Алекс, не поддавайся!
Весь мир стал каким-то жидким. Все стало мутным, словно в мои глаза налили черную сажу. Все плыло, покрываясь темным оттенком. Я видел перед собой Вику, которая истошно вопила и била меня по щекам.
- Нет смысла, Викусь, я в аду, я уже умер, - проговорил с досадой я и посмотрел ей прямо в глаза.
- Алекс, очнись, не поддавайся видениям! Алекс, это Ария, Алекс!
- Вика, мне так тебя не хватает, я так скучаю...
- Алекс! – Я почувствовал, что кто-то взял меня под локотки, совершенно грубо и не воспитанно стал тащить по земле. При этом я слышал рычание пса, гвор какой-то женщины и конечно, обеспококеное лицо моей девушки. Она все твердила:
- Алекс, не поддавайся! Это ложь! Все ложь!
А я уже знал, что все кругом сплетено из одной только лжи. И не только в аду, но и в мире, где я раньше жил и так скоро из него ушел. Вокруг ложь, несправедливость, а люди похуже демонов и карателей будут. Я уже и говорить не мог, все покрылось тьмой, а потом снова раскрылось бледно-синим цветом. Я увидел Вику, которая улыбалась мне и кушала тортик. Я помню этот день, она так была мила. Одела белые брюки и сразу же умудрилась их запачкать. А ее золотистые волосы, от них исходил аромат каког-то дешевого шампуня по распродаже, но этот запах для меня был уникальным, особенным. Она улыбалась, махала на меня рукой, когда я шутил. Потом мы кружились вокруг столика ресторана, что был расположен на улице. Официант вышел и нервно стоял, топая своей ножкой. Не дай Бог мы что-нибудь тут сломаем. Но мне все равно, я рядом с моей судьбой, моей единственной. Она смеялась и все повторяла: