– Андрей Семенович! Я всю жизнь считал вас лучшим другом.
Как раз подъехала карета Милона. Он вылез из нее и направился в госпиталь, его заметил только Твардовский, который понимал уже в чем суть
–А Вы так подло обошлись с нашей дружбой, я Вам верил, а Вы…
– А ну и что?! – воскликнул наконец. Людей там не было, где они уединились и в полный голос, можно было разговаривать свободно.
– Ты что считаешь, что дружба в наше время что-то значит? То уж точно она не ценится, ты сынок из богатой семьи, глупый, ничего не добился, тебе все на блюдечке. – говорил Твардовский. Нерукавин расширил глаза. – Все доставалось на блюдечке да с голубой каемочкой, мне же всегда приходилось, чтобы жить, так выживать чтоб меня не съели, понимаешь?
– Что это завидность, Твардовский?
– Какая к черту зависть? Уважение. Вот что, я уважаю тех людей, которые добились всего сами, которые стремятся быть уважаемыми, а не тех людей, которым это уважение подарили.
– Но тема то ведь не об этом, кто и как!
– Именно еще с тех лет, я тебя презирал. Друзей у меня не было, дружил я с тобой из-за связей. Мой отец был адвокатишкой, которого съели. Пойми, я любил ее, а я тебя не уважал, да ты вообще рядом со мной не стоишь.
– Ты жалок, Твардовский! Мне тебя очень и очень жаль. – выдавил Нерукавин.
– Ой не надо считать меня конченным, да я был в грязи, да из грязи в князи, и помазан из цари и наоборот. Я прожил и протоптал такого, чего ты себе представить не можешь, надеюсь тебе понятно почему я с таким идиотом так поступил. Я знаю ты подумаешь, что тебе надо было стреляться не с Милоном, а со мной.
– Мне Вас жаль! Прощайте! – Нерукавин удалился, а тот кричал вслед:
– Если я захочу, я могу стать выше тебя! Мэром, да хоть кем, а ты будешь паршивым магнатишкой.
Твардовский сел на тротуар, склонил голову, в мыслях его была сплошная путанница, но чаще и чаще мелькало: «Что делать?».
В госпитале все как-то изменилось, дед уже сидел на стуле и спал на плече у служанки, та тоже дремала. Любов все ходил туда-сюда, появились его сестры, они сидели на скамейке и уныло глядели друг на друга. Нерукавин только что пришедший стоял и смотрел в окно, зная, что госпожа Нерукавина приняла в свои покои Милона.
– Я же… Я же… -смущалась она
– Но мне бы.
– Да я Вас слушаю, – отвечал Милон, сжимая глаза.
Та все-таки собралась с мыслями
– я вас полюбила, еще тогда увидев только однажды. – и у нее потекли слезы будто так как будто отправляет возлюбленного на войну. – Я вас полюбила! – говорила будто сама с собой, – Боже…
Теперь и у него потекли слезы.
– И Вас полюбил я. До сих пор помню тот день, но не посмел я подойти, так как мы разного класса, да и замужем Вы. – взяв ее за руку, прижав к губам. – О боже, умереть, видимо не полюбив и не пожить снова.
Слезы текли ручьями.
– Что Вы?! Что Вы говорите?! Нет-нет! Не надо, не раньте мое сердце и без того израненное, нет не надо не плачьте я Вас прошу.
– Чувствую, что что-то впереди, тайное ждет, сны плохие снятся непонятно к плохому или к добру. Милон, я ведь тебя совсем не знаю, а будто бы знаю век.
Милон еще с полчаса просидел в палате у госпожи, дальше он не видел ничего, что его вокруг окружало. Он шел по улице, сам не зная куда, за подворотней его ждала карета, пока он шел, она на какое-то время проследовала за ним. Затем обратно уехала в казарму. Твардовский все также сидел на троутаре и что-то крикнул Милону вслед, тот его не слышал, наконец Милон остановился, склонив голову.
Твардовский долго наблюдал за ним, Милон был не в нашем мире, он словно умер после встречи с Нерукавиной. Все его идеалы, целеустремленность, смысл жизни исчезли в один миг, он почувствовал полное одиночество и все говорил шепотом:
– Выхода нет. Ни там, ни тут его нет. Милон еще долго стоял на одном месте, Твардовский наконец встал что-то крикнул ему, плюнув в его сторону направился на свою квартиру. Милон всю ночь бродил по городу, пока не пришел домой и не свалился на диван.
14
В квартире Твардовского находился Макрат, он только-только сбежал из города, но пришлось вернуться, так как забыл те самые патенты и что бы если вдруг будет обыск не подставлять своего хозяина. Он, рискуя всем, жизнью, свободой искал патенты, которые так были важны для комиссара. Отковыривая с пола доску, пригвозденную крепко он достал небольшую котомку, в дверь постучали, Макрат перестал шевелиться. Постучали еще раз шаги стали удаляться, но из рук Макрата выпала доска, шаги приблизились снова, в дверь вломился блондин с усами в синем костюме с английской тростью и резко наставил револьвер на Макрата. Макрат поднял руки вверх.