— Откуда у этого парня финна документы? — спросил я у военного атташе после доклада по делу Гейманса.
— Гейманса «угробили» в Чека, а бумажки поступили в наш архив. Этот тип не дурак, но наша работа куда чище, — ответил Бобрищев, лукаво щуря глаза.
— Надо бы вас послать в Ригу и взять на «мушку» одного из рижан. Завербовать в какую-нибудь лигу «Белого коня» или «Возрождения дворянства», предложить свистнуть что-нибудь у резидента и потом «доказать», что и мы не лыком шиты, — продолжал Бобрищев, раскачиваясь в кресле.
— И влопаться самому в руки рижской… политполиции, благодарю вас, — добавил я.
— Я же шучу. Вас нельзя отсюда никуда посылать. Вы мне нужны. Итак, до свиданья. Я навещу вас, как только получу деньги. Нам надо поговорить об организации спортивного магазина, — сказал он, собираясь встать.
— Это что? — спросил я.
— Да, рабочая спортивная организация хочет учредить акционерное общество по продаже принадлежностей спорта. Некоторые товарищи просят финансировать это начинание. Я думаю бросить на это дело тысяч сто или полтораста. Буржуям все же назло, не так ли? — пояснил Бобрищев и, взглянув на часы, добавил: — Надо спешить.
Я проводил «щедрого» атташе до ворот.
«Новый пункт пропаганды и склад оружия», — подумал я о затее финских «рабочих»-спортсменов.
XI
Залькевич работала в «дамском комитете», писала сводки и «интересовалась» жизнью тех кругов, в которые понемногу стала проникать. Особой ценности ее сведения не представляли — они имели больше характер информационный о жизни и нуждах эмигрантских кругов.
Я тяготился этим «браком» и однажды сообщил Павлоновскому, что Залькевич необходимо откомандировать куда-нибудь.
Переговорил с ней, и она предложила послать ее в Данциг. Там оказались у нее родственники и знакомые.
И через две недели моя «жена» получила 1500 долларов путевых и командировочных денег для поездки в распоряжение Берлинского торгпредства.
Снабженная Фишманом фальшивым паспортом, она выехала в Торнео и оттуда в Стокгольм.
Через неделю в полпредстве была получена телеграмма о ее благополучном прибытии в Германию.
Она оставалась в Берлине до 1923 года и тогда вышла «замуж» за агента ГПУ — Левандовского и поехала с ним в Лондон, в пресловутый «Аркос». После разгрома этого шпионского гнезда Залькевич вернулась в СССР и работает во внешней разведке, ведет наблюдения за «знатными иностранцами».
Отзывы о ней были очень похвальны.
Исчезновение «жены» я объяснил, во-первых, Марухину, поездкой в Берлин по делам ликвидации кое-каких ценностей, а он уже оповестил всех, кто этим интересовался.
К концу апреля я был уже на хорошем счету и задания посыпались, как из рога изобилия. Одно другого рискованней и лучше оплачиваемые.
В первых числах мая месяца меня посетил особоуполномоченный Коминтерна, заведующий III группой Западной секции товарищ Глазман, он же Виноградов, Лопатин, Гейнце и Вейс. Снабженный мандатом Внешторга и прибывший для «закупки» газетной бумаги Глазман предложил мне организовать боевые дружины в Эстонии и для проведения в жизнь этого плана дал мне ряд указаний, сообщив, что с открытием навигации мне придется поехать в Ревель.
Для свидания с лидерами — Аневельдтом и Рястасом.
На организацию выступления Коминтерн отпустит 200 000 долларов и снабдит оружием.
Я указал ему на ряд затруднений в выполнении этой задачи, но он сослался на доклад подпольного комитета эст-секции и сказал, что устройство восстания в Эстонии не представляет ничего трудного.
По его словам, пролетариат Эстонии быль терроризирован «фашистами», безработных несколько десятков тысяч. Он намекнул на существующие уже, пока невооруженные, ударные группы, состоящие из рабочих Доброфлота.
На покупку быстроходного авиамотора для заказанной для сношения с «тем берегом» лодки мне было отпущено 300 000 марок, и 29 мая в Або состоялась первая проба…
Моторная лодка, развивавшая среднюю 28-узловую скорость, была внесена в списки яхт-клуба на имя члена-коммуниста и приведена к пристани северной гавани. Мотористом «наняли» надежного коммуниста «Оскара» с окладом 6000 марок в месяц.
Полпредство имело также моторную лодку, и теперь начались свидания с вернувшимся Розенталем, Бобрищевым, Коренцом и другими на взморье.
Однажды, во время такой поездки на скалистый остров, Розенталь сообщил мне, что необходимо усилить осторожность. По имеющимся у него сведениям, среди моих агентов кто-то работает для политполиции. Розенталь показал написанную на машине сводку органа разведывательного характера, из которого я прочел некоторые данные, указывающие правильность подозрения Розенталя.