Пролог
- Ну что, Данил Александрович.... - психотерапевт, молодая женщина лет 30 , зашла так незаметно, что я слегка вздрогнул, она говорила спокойно и непринуждённо. Её бархатный голос излучал ели заметные и неуловимые ноты доверия, которые я старался беспощадно игнорировать.
- Теперь вы готовы поговорить со мной? Довериться мне и рассказать вашу историю?
Я сидел недалеко от окна в большом кожаном кресле чёрного цвета, с усердием сжимая фарфоровую кружку с ещё тёплым кофе. Не поднимая взгляда и продолжая смотреть в окно, рисуя на нем мысленно образы известные лишь мне одному. Даже когда доктор села передо мной на своё место я упорно отказывался её замечать , хотя учуял её дорогие духи, когда она ещё едва зашла в кабинет.
Над нами нависло молчание , недолгое, минуты три, может чуть больше , но всё это время я чувствовал на своём лице её профессиональный взгляд, в котором плескалось огромное желанием наконец-то приступить к работе , покопаться в моей жизни:
- Снова будете молчать? - не выдержала наконец-то она, нервно подправляя свои чёрные локоны, небрежно упавшие на лицо - без вашего рассказа я не пойму чем и уж, тем более, как мне вам помочь.
В ответ я молча сделал глоток кофе , после чего посмотрел на неё пристальным, недоверчивым взглядом:
- Вы верите в судьбу доктор?
Мой вопрос вдруг поставил её в тупик, а ухоженное женское лицо исказилось в непонимании.
- Вы знаете.... - замялась она, в волнении теребя указательным пальцем колпачок ручки – Да, пожалуй, верю.
- А я перестал, видимо - ответил молниеносно я, продолжая буравить доктора пристальным взглядом недоверия - Её звали Алина Скворцова…
- Почему звали? С ней что-то случилось? - спросила женщина, поспешно что-то записывая в свой старенький рабочий блокнот.
- Нет - ответил резко я, с беспокойной тональностью в голосе - с ней, слава Богу, всё хорошо.
- Это ваша бывшая жена? - вновь спросила женщина в глазах которых я действительно увидел желание помочь.
От её вопроса я иронично засмеялся. Грубый, не здоровый смех. Подобно тому, если бы друзья снова провели бы на до мной ритуал своего чёрного юмора, а я бы сделал вид, что это меня не задело:
- Нет. Эта та, которая вернула меня к жизни, но забрала веру в судьбу.
- Расскажите?
- Что ж… – я окинул кабинет блуждающим взглядом, снова погружаясь в омут событий, что навсегда изменили мою жизнь - Если вы так хотите. Ладно. Но вам придётся долго меня слушать, ибо всё это началось порядка семи лет тому назад…
Глава 1
«Истинное чувство выдержит испытание временем».
Эрик Сигал «История Любви»
-2013 год стал одним из переломных. Очередная непутёвая история влюблённости, которая закончилась, как и все остальные. Ничем прекрасным или восхитительным она не была. И вряд ли бы про неё написали роман или сочинили песню. А все, потому что это не любовь, от которой крышу сносит, и вы с ума сходите друг от друга. Пожалуй, эту историю я бы, наверное, больше отправил на полку с надписью «Получил жизненный опыт». Благодаря этому я едва вспоминаю её имя, события, что нас связывали и прочее по списку.
Затем смерть отца, за которую я себя винил многие и многие годы. Первый год без него было сложно, он приходил ко мне буквально каждую ночь, заставляя снова скатываться в пучину боли и стыда. Помню, как первый раз мне приснился момент, что мы сидим в его стареньком зелёном «Москвиче», и я выслушиваю от него тонну нравоучений по поводу того, что я слишком много держу в себе, а мир давным-давно изменился! Его не устраивал тот факт, что под натиском своих вечных «любовных» поражений я постепенно превращаюсь в неизвестно кого. Вспышки ярости ,злости, излишняя эмоциональность и слишком большая хватка за мечту. Настойчивости мне не занимать это, безусловно, но я не желал даже слушать его. Считал, что он не понимает, о чём говорит, ведь совершенно не знает, что я пережил, что я чувствовал, в каких условиях мне пришлось принимать то или иное решение. Отец не сдавался. Он говорил ровно, спокойно, даже тихо. От него веяло заботой и теплом, которого я прежде, никогда не чувствовал. Не знаю, сколько мы спорили и говорили, во сне время летит иначе, помню лишь то, как я вышел из «Москвича», любуясь лесом, разделённым на три тропинки, под тусклое сияние ночных фонарей.
Моя нервная система пыталась вылечить сама себя. Легкие жадно хватали воздух, будто на всей планете, кислород упал до критической отметки. Руки дрожали, глаза медленно заволакивало слезами от бессилия сопротивляться всему этому. Всепоглощающее горе разрывало на части не только сердце и душу, но еще и голову. Дышать стало трудно, но я подавил в себе порыв, не позволив слезам скатится к подбородку. Вдох…Выдох…