— Лиэнэйя? — адмирал Шеос выдавил кислую улыбку.
— Нам необходимо поговорить, — недовольно скривилась в ответ красотка, нажав отбой.
Вампир шумно выдохнул и устало потер переносицу.
— Я подумал, что эта должность понравится тебе больше. Изменения в остальных условиях только в оплате труда в сторону увеличения. Да и на должность секретаря Лиэнейя впихнула свою протеже без моего ведома. Увольнение и вся волокита заняла бы время. Оформлено все как перевод. Договор вот.
Он протянул мне бумажки.
— Посмотрю, — сухо ответила я. — Куда теперь?
— Я отправлю вас домой. Это, кстати, твой кабинет. С Досколом все сложнее. На него нет никаких документов. Заполните необходимые формы, я все отправил к тебе на квартиру. Вас ждет водитель внизу у третьего выхода. Спуститесь на лифте до нулевого этажа.
Я молча кивнула. Доскол тоже не нарушил тишину. Повисла неловкая пауза.
— Завтра утром я за вами заеду лично, — сказал Лан, протягивая мне браслет как у себя. — Средство связи. Думаю разберешься.
— Спасибо.
Доехали мы без происшествий. Квартира была обставлена функционально во всем. Большую часть оставшегося времени с Досколом мы потратили на заполнение форм и ковыряние моего нового контракта. Придраться было не к чему. Оплата была выше, все остальные условия те же. Мне бы радоваться, но что-то не давало порадоваться переменам. И тут меня осенило, да так, что я чуть не облила Доскола молоком.
— Обряд! — рявкнула я.
Дальше я рассказала свой сон. Досокл молча покачал головой и стал ковыряться в сети, ища все необходимое.
Спустя два часа чертежи испохабили новый пол, а все ингредиенты были на месте.
— Тебе придется закрыть глаза и довериться мне полностью, — сказал Доскол, потроша какой-то кирпич прессованной травы над чашей.
Запах распространился специфический.
— Не имею такого желания, — поморщилась я.
— Придется. Там, видишь, какие интриги кругом. Та секретарша готова была тебе голову откусить прямо на месте, — ответил он, помешивая варево над горелкой.
Горелку пришлось заказать отдельно. Требовалось настоящее открытое пламя.
— Теперь дай руку и закрой глаза. Пока не скажу, не открывай.
Детский сад. Но сделала, как попросили.
— Вытяни руку.
Я повиновалась. Тут мне на запястье будто плеснули кипятка. Но так показалось лишь на секунду. Потом на руке осталось лишь ощущение приятного тепла. Доскол что-то шептал, затем раздался стон. Я открыла глаза. Хранитель оказался на полу возле стеллажа. Вся его кожа, что была не закрытая одеждой, светилась какими-то символами.
— Доскоооол?! — стала требушить его я.
Он открыл глаза, но радужка вместо привычного серого цвета была красной. Светлые волосы тоже изменились и стали… темно-сиреневыми?!!!
— Так и должно быть? — спросила я, подсовывая ему зеркало, что оказалось на столе.
— Ппримерно так, — прохрипел он. — Ты себя еще не видела.
Я взглянула на свое отражение. Глаза огненного цвета. Ну и что, этим меня удивить после того, что случилось с моей любимой русой шевелюрой. А еще, словно солнечные зайчики, по лицу бегали светло-желтые символы. Будем надеяться, что эта желтуха к утру сойдет на нет.
Мы убрали бардак и заварили чай.
— И что теперь? — спросила я.
— По идее через некоторое время у нас будет возможность удаленно обмениваться мыслями и энергией любого типа. Даже в случае, если ты будешь без сознания и в опасности я почувствую это. Как-то так.
— Ясно, — я прихлебнула чай, — неплохо. А ты сам вообще доволен этой ролью? Не хочется все послать к чертям и заняться собственной жизнью. Устроиться как-то?
— Боюсь это и есть для меня смысл жизни, иначе бы зачем я согласился разделить себя на части, чтобы быть собранным в далеком и очень гипотетическом будущем? Надо хоть себе немного доверять.
Мы еще немного помолчали, а потом разошлись по комнатам. Ночь прошла без сновидений, никакие рыжие тетки меня не тревожили.
Утром мы проснулись от резкого гудка. Оказалось так настроен видеофон. На пороге отиралась хрупкая брюнетка в синей форме.
— Что вы хотели? — просипела я в отверстие микрофона.
— Я ожидаю вас, чтобы доставить на рабочее место. Распоряжение Лаиентра Шеос, — отчеканила девица.
— Хорошо, ждите, — с нажимом на последнее слово, с некоторой долей злорадства, произнесла я.