Циник, лапочка.
Ведь сдержит.
2003
За что мы их нелюбим
Любой приличный парень сегодня – пидор. Я не про то, что вызывает сладость мыслей и слабость коленей. О сексуальных пред почтениях что рассуждать? Между склонностью к пышногрудым арийкам и к плоскобедрым еврейкам – тоже дистанция огромного размера. Я о том, о чем Шнур поет: мы, пидорасы, шпана… И ведь не кокетничает, а констатирует, гад.
Пидорас – из меньшинства, он вышел вон из системы, он оппозиционер по определению, ибо ищет любви, но не находит, чудом найдя – теряет по закону малых чисел, он обречен на отсутствие семьи, на отчаяние, отвержение, отторжение, то есть, в конечном итоге, на оппозицию к большинству.
Не будем забывать, каковым мужское большинство было в России до массового пидормотства. Это быдланство в глазах, эта одежная жуть (свитер – в джинсы, шарфик – под курточку, как маменька одевала). Этот ресторан «с негромкой музыкой» для адреналина. Это «моя супруга» в качестве определения. Эта утонченность ритуалов, типа в баню и по пивку Эта покорность на четвереньках перед начальником.
Понятно, приличный малый зажмуривал глаза и говорил: среди вас, отстойных, я – пидор. И трахал я вас всех, и вы меня – нет, иначе вам тоже придется признать себя пидорами, а у вас на то ни пороху, ни духу А я парень хоть куда, у меня кольцо в ухе. У меня на груди два соска.
Моду и деньги делают смельчаки.
Моисеев, спевши с Трубачем «Голубую луну», был Мининым и Пожарским тех дней. Ополчение рвануло в долину под луной. Результат – налицо.
Откуда на нас прямоширокий нелиняный 501-й Levi’s loose fit? Откуда цепочки-бусики? Свитера-стретчи до старости, коль до старости рельефны грудные и широчайшие мышцы? Откуда, кстати, спортзал и аэробные нагрузки? Учителя танцев и колбасня в ночных клубах? Откуда дюжина одеколонов, маникюр, массаж лица, скраб, триммер для ушей и носа, высокие со шнуровкой ботинки, подбритый лобок, вообще Россия, в биде омытая?
Да посмотрите вокруг! Как прекрааааасен этот милый (мииилый!) мир. Даже манерность манер давно принята гетеросексуальными мужчинами, начинавшими с подчеркивающего дистанцию передразнивания. Мои семейные, многодетные друзья уже не замечают хабальных оборотов в речи. Не удивлюсь, если в какой компании с оборотом в миллиард директора на своем совете скоро будут общаться в стиле: «девааачки! Ой, чет я, дура, с утра такая щастливая…» В творческих коллективах, типа администрации президента, полагаю – уже.
Гомофобом быть немыслимо. Гомофобы – не латентные гомосексуалисты, как полагают наивные. Гомофобы – быдло, злящееся на ярких и прикольных геев, потому что проигрывают им в глазах и постелях женщин. Девушке интересен веселый, модный, умеющий себя вести и не спешащий вести к себе парень, которого тем и любопытней соблазнить. А поскольку оральный секс сделал амбивалентность природы сексуального наслаждения очевидной, попытка имеет шанс на успех. Пидоры модной девушке интересны всем, а папики – если только деньгами. Представьте лицо гомомора Райкова. Ему без трусов на лице выходить на улицу нельзя. Мужчина после тридцати за свою внешность в ответе.
Эстетический мир, созданный гомосексуалистами, мир, где мужчина может быть любым, даже не дву-, а многосмысленным – давно уже просто мир. И за создание этого мира гомосексуалистов надо бы поблагодарить, причем вариант – на коленях с продолжением сериала.
Но существует, как говорится в одном анекдоте, нюанс.
Дело в том, что половое влечение мужчины к мужчине все равно – тупик. У мужчины с мужчиной не может быть ребенка и продолжения рода. Осознание этого факта может приводить к попытке преодолеть непреодолимое, то есть к творческому (не всегда половому) акту, но не отменяет существование тупика. Гомосексуалист, отторгаемый большинством, подобен еврею, гонимому за черту оседлости. Трудно отрицать влияние рассеянных по миру евреев на историю мира, и невозможно поддерживать их гонителей. Глупо отрицать влияние геев на образ современного мужчины, и невозможно поддерживать гомофобов. Однако как построенное по национальному признаку государство Израиль не приносит миру мира, так и объединение по принципу однополой любви из тупика выводит лишь в публичный дом.
Геи, добившись признания своего сексуального статуса, своих тусовок, клубов и т. д., заплатили огромную цену. Цена – десакрализация чувств, замена любви (взгляд, удар, знакомство, отказ, отчаянье – полагаю, это у всех, с любой ориентацией, одинаково) – секс-индустрией. Мир для представителя гей-тусовки сокращен до справочника Spartacus, по которому всегда найдешь ближайший гей-дансинг, растопыришься под Freak и гарантированно перепихнешься с ближайшим парнем ближайшей же ночью.