«... То был демократизм рациональный, в какой-то мере даже аристократический, а потому сентиментальный и уж совсем не бескорыстный», — пишет З. Млынарж.
Показательна история, случившаяся с автором красивого лозунга «социализм с человеческим лицом», неким Радованом Рихтой, членом ЦК КПЧ при Дубчеке. В начале 70-х годов довелось ему подвозить на своей машине незнакомую девушку. По пути они обогнали колонну советских военных грузовиков с солдатами. Девушка вдруг плюнула в них через окно. Рихта затормозил и приказал девушке выйти. Ему бы сделать это подальше, ведь оплеванная колонна их уже нагоняла... Ничего, конечно, наши солдаты девушке не сделали бы, скорее всего, даже бы не остановились, но каково «человеческое лицо» Рихты!
Видимо, чешские коммунисты-демократы были не так уж сентиментальны, как пишет Млынарж. Отсюда и:
Никто из них вообще добровольно не подал в отставку. Между тем, если бы они сделали это сразу после ввода войск, то создали бы для СССР большую проблему. Наши без особого труда справились бы с антикоммунистическими организациями и западной агентурой в Чехословакии. Но представьте, если бы оплотом сопротивления стала местная компартия! А дело к тому, между прочим, шло.
22 августа 1968 года в пражском рабочем районе Высочаны, в огромной столовой завода ЧКД, под охраной вооруженных рабочих из отрядов Народной милиции начал свою работу XIX чрезвычайный съезд КПЧ. В основном на нем присутствовали представители столичных парторганизаций. Этот съезд, собравшийся столь оперативно, сделал практически невозможным создание подконтрольного Москве Революционного рабоче-крестьянского правительства (вроде венгерского в 1956 году). На съезде был избран новый Президиум ЦК, в котором зарезервировали места для уже переправленных в СССР старых руководителей. Обязанности первого секретаря ЦК возложили на некого Венека Шилгана, профессора Высшей экономической школы. Новый Президиум ЦК был «дубчековским» по своей окраске, но в него, однако, вошли и такие люди, как Густав Гусак.
Высочанский съезд обратился за помощью к международному коммунистическому движению, потребовал вывести иностранные войска с территории ЧССР и возвратить в Прагу руководителей страны. Правда, предложение о денонсации ЧССР Варшавского договора и провозглашении нейтралитета не было поддержано большинством съезда. Но это, конечно, являлось слабым утешением для Москвы, потому что получалось: от чего уехали, к тому и приехали.
Что было делать в этой ситуации советской стороне? Разгонять Высочанский Президиум ЦК, неминуемо вступая при этом в вооруженный конфликт с рабочей милицией? Но на этом пути можно было больше потерять, чем обрести. Конкретно — потерять компартию Чехословакии. Пришлось бы с нуля создавать новую, которая не пользовалась бы никаким авторитетом в обществе.
Второй путь — договориться со старыми руководителями КПЧ и ЧССР, заставить их принять советские условия. Если Дубчек и прочие вернутся в Прагу в прежнем качестве, то Высочанскому Президиуму ничего не останется, как им подчиниться.
Москва выбрала второй путь. У Дубчека и его соратников появилась хорошая возможность маневрировать, добиваться от советской стороны уступок в условиях, когда в Праге действует параллельный ЦК. Но они почему-то этого не сделали. Согласно подписанному в Кремле 26 августа 1968 года протоколу, советские войска должны были находиться в ЧССР «временно», до наступления «нормализации» (срок не оговаривался), а вопрос об оккупации страны чешская сторона снимала с повестки дня Совета Безопасности ООН. В качестве уступки советской стороной было заявлено о поддержке политической линии январского и майского пленумов ЦК КПЧ. Но это на самом деле мало что значило, потому что главный партийный документ «Пражской весны» — «Программа действий КПЧ» — был принят на апрельском пленуме, а о нем в совместном протоколе не было ни слова.