Несчастный Плахов вконец смутился от столь неожиданных назиданий, а Воронцова смерила его взглядом, удовлетворилась достигнутым эффектом и повернулась, чтобы войти в дом.
– Вы, это… В церковь-то пойдете… в воскресенье? – бросил ей вслед Семен.
– Конечно пойду, – Анастасия оглянулась с улыбкой, и это обнадежило Плахова.
– Так я вас провожу тогда?
– Разве у меня есть выбор? – вопросом на вопрос откликнулась красавица и скрылась за дверью.
Ответ был кокетлив, но означал согласие. Да и само это кокетство говорило за себя: ухаживания офицера были желанны, и только гордость не позволяла девушке открыть свои чувства. Но Семену этого было достаточно, чтобы ощутить крылья за спиной. И хотя не взлетел он, а просто побрел, стуча каблуками по мостовой, к себе домой, мысли его перенеслись уже в заветное воскресенье, когда он предстанет с ней перед алтарем, хоть пока и на простой заутренней, но может потом, когда-нибудь… И вид у него был счастливый и глупый, как у всех влюбленных в этом грешном мире.
Глава 5,
о том, что в карты можно проиграть не только деньги, но и совесть
Степан Афанасьевич Воронцов придерживался того мнения, что если тебе в картах не везет несколько раз кряду, то за сим обязательно придет везение, а потому прекращать игру не стоит, надо лишь дождаться своей удачи. Были у него и другие приметы: играть лучше в дождь; коли во сне карты привиделись, то в руки их брать в этот день никак нельзя; в своем дому везенья завсегда больше. Сегодня все приметы сошлись: дождя хоть и не было с утра, но к обеду солнце затуманилось (как пить дать, ввечеру польет), ночь прошла без сновидений, игра с дружками давними, офицером Хромовым да солдатом Стрешневым, была затеяна в гостиной того самого дома, где Степан проживал вот уже три года вместе со своей сводной сестрой Настей, с тех самых пор, как помер их отец, граф Воронцов. А так как за утро ему не повезло еще ни разу, удача вот-вот должна была его настичь. Возможно, уже в следующей партии. Посему очередной проигрыш не сильно расстроил молодого графа. А добрый, отнюдь не первый глоток вина и вовсе развеял печаль.
Хлопнула дверь, в комнату вошла сестрица, а следом за ней служанка Глашка (ох и аппетитная девка, да норовистая). Степан косо глянул на Анастасию, не ожидая от нее одобрения, чуть дольше задержался взглядом на Глашке, которая презрительно надула губки, отчего стала еще соблазнительней.
– А-а-а… это ты, – кивнул Степан Насте, – а я опять продул.
Воронцова хмуро оглядела захмелевших игроков, молча покачала головой и ушла к себе в комнаты. Служанка, опасливо косясь на господ, поспешила за ней.
– Ну как, еще? – не скрывая торжества, спросил Хромов. – Или с тебя хватит на сегодня?
– Ты думаешь, что только тебе сегодня выигрывать? А вот и нет! Я вот сейчас возьму и отделаю тебя, как бог черепаху! – хоть язык что-то не очень слушался Степана, но азарт его только начал распаляться. Правда, оказалось, что подкрепить этот азарт уже и нечем – в кармане жилета осталась лишь одна единственная медная деньга. Воронцов минуту разглядывал ее, силясь понять, почему она одна, потом решительно выложил ее на стол.
– Ха-ха! Как бог черепаху! – Хромов подбросил медяк и насмешливо положил его рядом с горсткой золотых монет, лежащих рядом с ним. – Тебе, милый мой, надо покрупнее монету найти.
– А ты мне и одолжи, – нашелся Степан.
– Одолжить, чтобы ты потом эти же деньги у меня и отыграл? Ха-ха! Да ты, брат, разумом помутился совсем. А меня за дурака держишь!
Тут некстати в гостиной опять показалась Настя. На сей раз она остановилась возле братца, с упреком заглянула в его мутные глаза и произнесла:
– Может, хватит уже? Посмотри на себя, э-эх! Допился!
Степе стало стыдно того, что его так унизили при товарище, и он злобно рявкнул в ответ:
– Цыц! Баба! Ты кто есть?! Девка незаконнорожденная… учить меня будет!
Видя, что слова ее действия не возымели, девушка отправилась восвояси. Глаша тоже хотела уйти, но Воронцов окликнул ее:
– Глашка, вина!
Хоть рядом стоял его собственный слуга, холоп Воронин, но Степе хотелось, чтобы ему прислуживала смазливая девка. Служанке было не по себе от его пьяного похотливого взгляда. Противиться она, однако, не посмела, принесла бутыль и попятилась к двери.
– Незаконнорожденная? – заинтересовался Хромов.
– Так евонный батюшка, – зашептал ему на ухо Воронин, – с крепостной своей нажил сестрицу хозяина нашего.