Дикий, пронизывающий холод впился в меня совершенно неожиданно. На пятой минуте он проник под мою сиротскую курточку, а потом под рубашку и под кожу. Рюмочка не спасла. Я подумал, что вот так нелепо простудиться и сорвать дальнейшие гастроли будет глупо, и позорно бежал в тепло. Забился в одежде под одеяло и уткнулся в телевизор. На немецком языке. Или австрийском? Можно было, конечно, пойти на принцип, добежать до молла и купить недорогую тёплую куртку. Но, во-первых, до молла надо было ещё добежать (в какую сторону?), во-вторых, дома уже лежали две тёплые куртки. Наличие трёх пуховок в солнечном Израиле показалось мне недопустимым фанфаронством. В общем, идею я отмёл. В результате от желанных прогулок пришлось отказаться. Не проникся в очередной раз духом бессмертного Моцарта.
А не надо расслабляться. Уж сегодня-то.
31
Вторые сутки над нами бушует ветер. Ночью он обретает нечеловеческую силу. Он дует и днём, но всё-таки при свете солнца это не так страшно. Ночью я слышу в нём протяжные крики обезумевших людей и не могу уснуть. Ветер срывает с земли предметы, несёт скомканных птиц и небольших животных. При этом понятно, что он дует ещё не в полную силу, а если такое, не дай бог, случится — тут-то Земля и сойдёт со своей оси. Он ревёт так, как будто прямо за окном бушуют океанские волны, бьют в стены дома, и я не могу представить себе, какую мощь набирает он, оторвавшись от Земли. Иногда мне кажется, что когда он наконец прекратит дуть, в мире начнётся совсем другая, может быть, прекрасная жизнь.
Пять лет назад я встретил свою жену, и она повезла меня показать своё жилище. Сам я обитал тогда в Нетании и, в общем, никакой жизни, кроме городской, не видел.
Ехали, по израильским представлениям, как мне показалось, долго — вглубь страны. Проехали блок-пост. Местечко называлось Бейт-Арье. Оно располагалось на небольшом холме посреди бескрайней равнины, покрытой такими же пологими холмами. Дом Эйнат стоял на краю поселения, и прямо от него открывалась невероятная панорама страны. Слева, на склоне, росла огромная олива, рядом стояла старая скамейка и висели такие же старые качели. А чуть-чуть внизу и дальше слева был еле виден силуэт Тель-Авива, за спиной в прозрачной дымке угадывался Иерусалим, а справа на горизонте еле виделись башни Нетании, а за ними — возвышенности Хайфы. Картина была такая, что хотелось задержать дыхание. Страна на ладони.
Сегодня с крыльца нашего дома я вижу поля слив и авокадо, а за ними невысокие горы, тут и там покрытые лесом — это Кармиельские горы, и я знаю, что за ними — море. Эти горы описаны в Ветхом Завете. Мне особенно дороги места на Земле, сумевшие сохранить свой вид за сотни и тысячи лет, не позволить человеку вмешаться в их красоту. Мест таких с каждым днём на планете всё меньше. Эти места ещё хранят древнюю земную и божественную силу и могут маленькую её часть подарить тебе — если ты захочешь.
Последняя книга чудесного израильского писателя Меира Шалева называется «Мой дикий сад». Вот странно — Шалев писал о бурях человеческих страстей, о пионерах Израиля, о крушениях судеб — и в последней своей книге просто описывает свой сад диких растений, который он сам собрал и вырастил. Это даже не роман — там нет сюжета и фабулы. Нет, всё-таки роман, и ещё какой — по степени любви, с которой он рассказывает о своих питомцах — о каждом в отдельности. И ничего странного. Чем больше бурлит и смердит человеческое варево — тем больше хочется к природе. Чем лучше знаю людей — тем больше люблю собак — кто сказал?
Последние два года жизнь принесла много сюрпризов. Сюрпризов ли? Идут и множатся бессмысленные войны, гибнут люди. Не могу отделаться от ощущения, что природа очищает мир от человечества. Мы её достали. Происходящее сегодня раскрывает людей — иногда с неожиданной стороны. В мирное время все были хорошие. Вроде бы. А как началось — кто-то героический вдруг оказался говнецом. А кто-то, весёлый и легкомысленный в былое безмятежное время, вдруг проявил мужество, честность и благородство. Поверьте, я никого не осуждаю. Помните фильм «Пятая печать» Золтана Фабри? Семьдесят шестой год. Посмотрите — как раз про это: можешь ли ты знать, что таится за малодушным поступком человека — трусость или желание спасти людей в неизвестной тебе ситуации? Может, конечно, я опять хочу думать о людях лучше, чем они есть. Я и сейчас так думаю.
Друзья наши подарили мне на день рождения пять олив. Это дорогой подарок — оливам по 150–200 лет, они огромные, их сажали настоящим подъёмным краном. Они стоят вдоль нашей маленькой аллейки и ждут тепла.