Если же говорить о развлечениях простых людей, то для жителей, что приходят подышать вечерней прохладой под летними небесами, не хватает места на берегах, когда они ловят малую форель, а для мужей, предающихся охотничьей забаве на осеннем ветру, не хватает места в полях, когда они стоят там с малым соколом на рукаве. И что же?! За пределами столицы люди спорят о месте жительства, а в самой столице все подобно холму, чьи склоны неприметно слабеют и осыпаются. К югу от Бодзё – столичного квартала Храмов и Замков – все заброшено, беспризорно, шелестит нетронутый созревший ячмень. Значит ли это, что это Небо так распорядилось, или же люди сами сделали по своему безумству?
Что до меня, то прежде, не имея собственного жилья, нанимал я дом вблизи ворот Дзётомон. Конечно, я размышлял о выгодах и убытках подобного приобретения, но в постоянном жилье я тогда не нуждался. Впрочем, если бы и нуждался, то не мог бы этого сделать. Цена двух-трех сэ [4] земли – тысячи и десятки тысяч сэн.
Но вот как-то я впервые решился с помощью гадания приискать себе место посреди пустоши к северу от Шестого проспекта. Я возвел там четыре стены и соорудил ворота. То есть, вначале, в подражание Сяо Хэ [5] , избрал я самый никудышный клочок земли, а затем последовал Чжунчан Туну – в построении светлого и просторного жилья. Участок занимал немногим более десяти сэ. Там, где земля возвышалась, я насыпал маленькую гору, там, где имелась ложбина, – ископал маленький пруд. К западу от пруда возвел я маленький храм, где установил статую Амиды; к востоку от пруда у меня маленький павильон – кабинет для занятий, где расположены полки с книгами. К северу от пруда я построил низенький домик и так поселил жену и детей.
Таким образом, жилье у меня занимает четыре десятых земли, пруд – три девятых ее, садик – две восьмых, а увлажненная делянка с ростками омежника – одну седьмую.
Далее, здесь у меня остров зеленых сосен и прибрежье с белым песком, красные карпы и белые цапли, и маленький мост, и маленькая лодка. Все, что любишь в обыденной жизни, все найдется сполна. Сказать ли еще? Весной на восточном берегу – ивы: они изгибаются, зыблются, точно прозрачный дым. Летом у северной двери – рощица бамбука с налетающим свежим ветром. Осенью в западном окне – луна, и можно открыть книгу. Зимой из-под края стрехи – солнце, и можно погреть спину.
Я обрел этот маленький дом по совершенной случайности, когда годы моей жизни подошли к пятому десятку.
Что ж, улитке хорошо покоиться в ее келье, вошь блаженствует в складках одежды. Крошечная перепелка селится на маленьких ветках, и ей не надобно знать, сколь обширен лес. Лягушка обитает в трещинах маленького колодезя, ей неведом простор синей морской равнины.
Хозяин этого дома по должности своей придворного секретаря пребывает «у дворцовой колонны», тогда как сердцем он – словно бы среди гор. Должности, ранги – в воле судьбы, искусная работа Неба равняет всех. Долгая ли, краткая ли жизнь, зависит от божеств, земных и небесных; Конфуций говорил о давних своих молениях им! Так не стремитесь же парить средь ветров подобно великой птице Пэн, не старайтесь таиться в тумане, как черный леопард Бао. Но и не должно преклонять колени, гнуть спину ради покровительства принца, военачальника, первого министра, а еще не должно, разумно избегая «неблагоприятных выражений и слов», устремляться при этом в горную глушь, в сумрак ущелий, чтобы лишь там оставить свой след. Когда некто в придворной службе, он на некое время всецело отдается делам государя, когда некто у себя дома, он всегда обращен сердцем к Будде.
Я выхожу из дома, на мне светло-зеленый кафтан [6] . Пусть этот ранг ничтожен, я несу свою службу с достоинством.
Но вот я возвращаюсь домой, я переодеваюсь в простое платье из белого холста, и это платье теплей, чем весна, чище, чем снег. Первым делом я мою руки, ополаскиваю уста, затем поднимаюсь в западный храм, и молюсь Амиде, и читаю из «Лотосовой сутры». После этого, покончив с вечерней едой, вхожу в восточный кабинет, где развертываю свитки книг и встречаюсь с мудрецами древности. Это Ханьский Вэнь-ди – Государь Просвещенный – правитель иных времен: полюбив бережливость, он доставил народу покой и довольство. Это Танский Бо Лэтянь – наставник иных времен: достигнув высот в стихах, он обратился к Закону Будды. Это Семерица Мудрых династии Цзинь – друзья иных времен: телом они находились в придворной службе, сердцем же устремлялись к уединенной жизни.
Я встречаюсь с мудрым правителем, встречаюсь с мудрым наставником, встречаюсь с мудрыми друзьями. Один день – и три встречи, одна жизнь – и три радости. А в наше время? Ни единое дело людское не рождает во мне любви! Вот те, кто являются учителями – что ценят они? Прежде всего – богатство и знатность; просвещенность, понимание глубокое словесности-вэнь они не ставят даже и следом! Лучше вовсе не нужен такой учитель! А кто нынешние друзья? Они прибегают к влиянию сильных, действуют из выгоды. В общении с ними ты не чувствуешь пресности [7] . Лучше вовсе не надобно таких друзей!