А вот что же написано от первого лица?
От первого лица написан последний эпизод «Бертрана». Почему? Думаю, мне хотелось подобраться к своему герою, к Бертрану из Лангедока, на возможно близкое расстояние. На расстояние вытянутой руки. Полюбоваться им в последний раз. Открыто выразить влюбленность в него - и его непостижимость.
Для автора герой не может быть непостижимым. А вот для другого персонажа – запросто. И я писала-писала «Бертрана», а потом вдруг буквально шагнула в текст, «войдя» в другого персонажа и увидев мир его глазами. Даже помню это ощущение – как меня туда «втолкнуло».
То есть возникла кровная необходимость перейти на первое лицо. Без такой необходимости произнести «я», имея в виду кого-то другого, просто не получается.
От первого лица написан роман «Вавилонские хроники»: «Я ненавижу рабство. И рабов я тоже ненавижу…» Здесь также отчетливо разнесены «я»-персонаж и автор. Совпадали мы с ним только по возрасту. Герой «Вавилонских» - мужчина, человек состоятельный, у него назойливо-заботливая мама, он избалован. К тому моменту у меня уже давно не было мамы, я не была состоятельна, а те времена, когда меня баловали, то есть детство, безвозвратно миновали: в ту пору, в девяностые, приходилось просто грызться за жизнь.
Возможно, я написала «Вавилонских хроников» от первого лица по той же причине, по какой от первого лица писалась последняя часть «Бертрана»: мне требовалось увидеть другого персонажа так, чтобы он меня непрерывно удивлял. Перестать быть автором – богом для персонажей, и стать одним из «простых смертных жителей романа».
Мурзик для главного героя – существо абсолютно непостижимое. Автор знает о Мурзике все. Главный герой не знает о нем ничего. Он просто видит перед собой человека какой-то иной породы, что ли, настолько простого и незлобивого, что это постоянно ставит в тупик.
Еще один мой роман, написанный от первого лица, - «Падение Софии». Я приступала к написанию этого текста несколько раз - и каждый раз ощущала какую-то фальшь. Текст не звучал, а дребезжал. Здесь я не хочу сказать, что мои тексты как-то особенно музыкальны, или что они представляют собой «причудливую словесную вязь», или еще что-то такое изысканное. Однако текст, по моему ощущению, должен обладать неким внутренним ритмом. Если я слышу «эту музыку» - значит, все в порядке, будет драйв, который потащит за собой героев и события (в идеале – и читателя). Если у меня «сумбур вместо музыки» – значит, где-то изначально был взят неправильный тон, и надо всё менять. Не имеет значения, слышит этот «сумбур» кто-то еще, кроме меня, и будет ли слышать на выходе «музыку» кто-то еще, кроме меня. Главное – чтобы автор ощущал правильный ритм, а читатель, если захочет, «подтянется».
Да, это очень субъективно. Но даже я со всей моей холодной рациональностью, к которой я неустанно призываю, признаю наличие субъективного элемента в творчестве.
Разница между автором «Падения Софии» и героем-рассказчиком - огромна. Автор, то есть я, – пятидесятилетняя тетенька, мать семейства. Герою нет и тридцати, он холостой мужчина, владелец хорошего имения. Ну и еще, герой живет в другом пространственно-временном континууме. Мир «Падения Софии» - это не наш теперешний мир, его не увидишь, просто выглянув за окно.
Максимальная отстраненность автора от героя и его обстоятельств позволяет фактически бросить его (героя) на произвол судьбы. Вроде как – «сам разбирайся». Он и разбирается, как умеет…
Если бы я писала от третьего лица, мне все было бы известно заранее. А так – наивный персонаж попадает в некие весьма странные обстоятельства и раскручивает нить событий шаг за шагом, непрерывно удивляясь при этом. Его окружают тайны и загадки, шарады и ребусы. И он действительно выпутывается как может, как бы без всякой помощи со стороны автора. Автор, между прочим, даже не помогает ему правильно судить о людях.
То есть – опять полное и резкое разграничение: автор отдельно, «я»-персонаж отдельно.
Что в таком приеме важно помнить: ни в коем случае не нужно наделять такого героя собственным жизненным опытом. Лучше пусть он совершает глупости. Ах, сие столь свойственно младости!..
Был у меня в жизни случай, который многому меня научил. Как-то раз я поехала на ролевую игру с криминальным сюжетом. По игре мне выдали пачку фальшивых денег. Совершенно очевидно, у мастеров была идея меня потом с этими деньгами поймать, арестовать и таким способом ввести в сюжет. И если бы я была «я»-персонажем, своей героиней, я бы, конечно, вляпалась. И поиграла бы вволю. Но я поступила не как моя молодая взбалмошная героиня, а как многоопытная Елена Владимировна: я спрятала эти деньги. Закопала их там, где никому бы в голову не пришло их искать. Да, меня не поймали, не разоблачили, не посадили в тюрьму… и сюжета тоже не получилось.