Фанфикер, конечно же, правильно воспринял поданную ему информацию. Он все понял. В принципе, любой читатель, если он не клинический идиот, всё уже понял, причем на том этапе, когда персонажи еще как бы тормозят.
Но нормальный читатель просто наслаждается – и молчит! Молчит, ешкин кот! А фанфикер хватается за клавиатуру и начинает многословно проговаривать за автора то, о чем тот сознательно умолчал. И возникают тупые постельные сцены там, где следовало просто отвести взгляд, возникают скучные, многостраничные выяснения отношений. Это полностью разрушает авторский замысел и не позволяет насладиться острым и тайным ожиданием. Это как спойлер, только в разы хуже.
Вот за это проговаривание того, о чем следовало молчать, я отдельно не могу фанфики.
Герой с коротким сроком
03:00 / 21.11.2016
Существуют люди с очень коротким сроком, те, кого убивают в едва начавшейся битве.
Если глядеть на жизнь человека с долгим сроком, "главного героя", на жизнь того, кто останется жив после гибели всего отряда и потащит на себе сюжет, - и так дойдет до самого конца войны, и будет жить после войны, и еще долго-долго останется жив, - то рядом с такой непомерной, завидно-долгой жизнью коротенькие жизни тех, кто пал в самом начале, могут показаться лишь фоном, лишь незначительной частью декорации. Так это и в романе.
Но кто они для самих себя, эти второстепенные, мимолетно появившиеся персонажи? Они - не избранники судьбы, их имена мы никогда не узнаем или же сразу забываем. Но у них какие-то свои отношения с Богом, короткие и прямые, без узлов и сложностей, отношения, к которым нам не подключиться, - слишком они простые и личные, - и нам никогда не постичь, какими путями эти люди попадают в рай. К этим отношениям "парней в красном" и Бога не допущен никто, даже автор. Однако автор, в отличие от большинства главных героев, обычно просто знает об этом феномене. Если не знает - то и второстепенные персонажи у него мертвые еще до рождения. Если знает - появляется жизнь, тепло, свет, а главное - появляется ощущение движения времени в тексте.
Убей в себе фанфикера
03:00 / 02.12.2016
Ни для кого не секрет, как я отношусь к фанфикам. Я их не могу. Не могу читать, не могу писать. Это неприятие на физическом уровне, не кокетство и не вкусовщина, а особенность личного внутреннего устройства.
При этом мне обычно указывают на мое участие в «межавторских проектах», из которых самым известным является «Конан». Я не собираюсь оправдываться или как-то «обставлять» эту работу. Для меня существует разница между «Конаном» и фанфиками по тому же «Гарри Поттеру». Наверное, при большом желании можно найти какие-то более-менее убедительные аргументы или провести границу: вот это фанфик, а это – межавторский проект. Обещаю хорошо подумать на эту тему и продолжить разговор.
К фанфикам у меня много претензий. Начиная с того, что фанфикеры, как правило, гораздо менее талантливы, нежели оригинальный автор. Огорчает их желание объяснить читателю, что автор «был неправ» и «на самом деле» произошло нечто совсем иное, не то, что (или как) было описано в книге. Огорчает насилие над персонажами, которые у автора, возможно, целомудренно промолчали, а у фанфикера не только высказались по всем возможным поводам, но и сделали в открытую то, о чем автор сообщать не захотел.
Я не хочу сказать, что не понимаю желания читателя проникнуть на чужую территорию и там похозяйничать. Я могу не уважать это желание или относиться к нему отрицательно, но сделать вид, будто мне это совершенно чуждо и «непонятно», - даже пытаться не стану. Конечно, мне тоже этого хочется! Читаешь, как замучили какого-нибудь дядю Тома – и руки чешутся написать альтернативный финал, всех спасти и освободить, с длинными слюнявыми объяснениями в финале – как все прошло, кто что подумал, кто как поступил и так далее.
Но тут вступает в действие какая-то личная особенность моего внутреннего устройства: я не могу этого сделать. Не могу написать за чужого автора. Не могу даже подумать за чужого автора.
Конечно, у меня после прочтения какой-нибудь особо захватывающей книги возникают фантазии на тему. Но даже в фантазиях, нигде и никогда не записанных, я не беру ни имен оригинальных персонажей, ни в точности заимствованных из чужого текста ситуаций. Стоит какой-то барьер, который не позволяет этого сделать. Я стесняюсь так поступать даже наедине с собой.
А руки-то по-прежнему чешутся! Я ж человек, ничто человеческое мне не чуждо.